Михаил Гараз - Под знаком змеи

К нему подошли Хорат, Севт, Рату и Дзида, отданные когда-то в рабство своим родным селением. Бывшие рабы сейчас не были в обиде на земляков — такой уж сложился обычай: бросали жребий, и кому он выпадал, тот прощался с близкими и отправлялся в Дувру. Там, вместе с остальными, его сажали на корабль, и он попадал в Тиру, Ольвию или в другие города и порты, где были рабовладельцы.

— Предводитель! — проговорил Хорат. — Прости, у нас другое на уме. Мы хотим уйти. Вы отправляйтесь к пастухам, а мы — домой. Не отпустишь, уйдем без твоего позволения.

Аптаса нахмурился и пристально на них посмотрел. Он понимал, что друзей мучила дума о Хорибе: цела ли она или тоже в руинах, живы ли родные и друзья.

— Хорошо, Хорат, я вас не задерживаю, — ответил предводитель и добавил: — И все же мне жаль, что ты думаешь только о себе.

— Почему только о себе? Нас четверо, — заупрямился Хорат.

— Вот потому и досадно: вы ведь знаете эти места так, что с завязанными глазами всюду пройдете. И я хотел послать вас разведать; может, Мука-порис не сгинул, не попал в рабство. Может, он прячется где-нибудь в лесу или даже в вашей Хорибе… Посмотрите сами и пораскиньте мозгами: ни в этом разрушенном городе, ни в его окрестностях нет останков человека. Это что-нибудь значит? Тирагеты не погибли, они исчезли! Но где их искать?

— Предводитель прав, — поддержал Севт. — Надо искать. А вы, Рату и Дзида, что скажете?

— То же, что и ты.

Они вновь оседлали лошадей и, покинув руины, направились в гору по глинистой дороге, которая извивалась между кустарниками. Родной город остался позади, как стертое водами времени изображение.

Вечером того же дня всадники достигли шалашей пастухов. Только они были пусты. Лишь старый пес лежал в сухой траве, около одного из шалашей, лежал не двигаясь, положив морду на лапы.

Аптаса слез с коня и подошел к нему.

Пес почувствовал его приближение, но не сдвинулся с места; лишь приоткрыл немного глаза, будто хотел сказать: «Оставь меня, хозяин. Пришла мне пора умереть, нет больше сил жить на этой земле…» Затем веки его закрылись.

— Гунах, волчище! — обрадовался Аптаса и погладил собаку по голове. Когда-то это был зоркий и сильный пес, с короткой черной шерстью, мощной грудью, носом с белым пятном и шрамом на левом ухе. Он собирал овец одним своим заливистым лаем, а волка подбрасывал лапами вверх и не отпускал, пока не перегрызал ему горло!

Подошел Герула и, взглянув на лежащую собаку, пробормотал:

— Бедняга Гунах!

Пес угасал на глазах. Никто не мог ему помочь. Напрасно они сидели возле него и гладили по клочковатой шерсти. К вечеру Гунах умер. Аптаса и Герула не могли сдержать слез — собака была частью их прошлого. Они зарыли его перед покинутыми шалашами и воткнули на этом месте палку.

Ночь путники провели на опушке леса, около виноградников Дувры. Лазутчики во главе с Хоратом отправились разведать дорогу через лес и поискать следы своих соплеменников.

На другой день предводитель уже знал, что случилось с его городом.

В ту раннюю весну в долину Тираса спустилось воинствующее племя готов. Они стремились добраться до плодородных земель, что раскинулись под созвездием Ориона. Готы прошли через глухие леса, чистые реки и богатые поля венедов, поживились на землях фракийцев и сарматов; дошли до Ольвии, Тиры и других городов на границе Римской империи. Селения, попадавшиеся им на пути, они грабили и сжигали, а жителей брали в качестве заложников и гнали впереди себя, используя как живой заслон в схватках с другими племенами, встававшими им поперек дороги.

— Несчастные мои сородичи, — вздыхал предводитель. — Какие черные дни для вас настали! Со связанными руками вы шли впереди своих врагов, чтоб увеличить их число и быть пугалами, а если придется, то сложить свои головы за них!

— Да, многого мы навидались на своем веку, — проговорил корабельщик, — многого натерпелись. Но это — самое страшное… Что теперь у меня осталось после стольких лет мучений? Сожженный дом, пропавшие дочери, украденный корабль…

— Все это потому, что на нашей земле рождаются такие, как Мука-порис, — подала голос Роместа. Она приласкала Груе: — Ты, сынок, когда вырастешь, будешь сильным и справедливым…

…Хориба встретила их неприветливо — спущенными собаками, кидающимися на лошадей. Ни одного человека не было видно.

Аптаса сделал знак всадникам остановиться — он не хотел входить в селение, бряцая оружием. Они пришли рассчитаться с Мука-порисом; но его, как оказалось, здесь не было, он попал в руки готов.

Эта весть не обрадовала предводителя: он знал, что такое рабство, и не пожелал бы его даже своему врагу. Он хотел совсем другого: пригвоздить предателя взглядом к земле и спросить: «Негодяй, как ты мог не защитить город, который мы берегли со времен наших предков? Почему позволил чужакам разграбить его и сжечь? И за что ты предал меня?»

Собаки не унимались. Самых злобных пришлось укротить стрелами.

Жители Хорибы не узнавали пришельцев, принимая их за чужих. Попрятавшись, натравливали собак и тайно следили за тем, что станут делать всадники, неожиданно появившиеся из леса.

Вдруг собаки успокоились и отошли — на них прикрикнул человек, вышедший из-за высокого плетня. Он шел прямо к ним; борода его торчала, как помело. Штаны были закатаны до колен, ноги вымазаны глиной: видно, он только что месил ее.

— Что желаете, добрые воины? — спросил он.

— Хотим, чтобы вы приняли нас в Хорибу, — ответил Аптаса, слезая с коня. Остальные всадники последовали его примеру.

— Кто вы такие и откуда идете? Когда нам было худо, никто не кинулся нас защищать!

— Мы тирагеты, жили когда-то здесь. Меня зовут Аптаса. Я младший сын Гетиуса, пришел рассчитаться с Мука-порисом.

— Поздно пришел, добрый человек!

Из-за оград стали выходить и другие жители. Среди них был старик, казалось, позеленевший от старости. Он подошел ближе к Аптасе, всмотрелся в него, погладил высохшей рукой коня и проговорил с изумлением:

— Неужели ты и есть наш предводитель, который пропал в Тире?

— Я, дедушка!

— Боже, кланяюсь тебе!.. Так, значит, ты Аптаса, сын Гетиуса… — Он поглаживал свою белую бороду и казался помолодевшим.

Всадники неподвижно стояли с поводьями в руках. Впереди — Аптаса и Роместа, чуть позади — Герула, Дакос и Гета, за ними — Хорат, Севт, Рату, Дзида и старик Терес.

— Ты хорошо сделал, что вспомнил о нас, — проговорил старик, вытирая слезящиеся глаза. — А это твои воины? — Он показал на остальных.

— Мои… и ваши.

— Так… Люди добрые, что скажете? — Старик повернулся к сельчанам. — Примем их к себе или нет? Найдутся у нас еще девушки для этих парней?

— Найдутся, если они не разучились с ними обращаться, — попробовал кто-то пошутить.