Кристин Ханна - Четыре ветра [litres]

– Я сегодня нашла работу, – проговорила мама. – Проработала весь день за сорок центов.

– Сорок центов?.. Этого не хватит даже на…

– Я знаю.

– Сорок центов ?

– Теперь мы знаем, с чем столкнулись, Лореда. У нас нет денег на аренду жилья и даже на бензин.

– Постой. Ты же обещала, что мы останемся здесь всего на один день.

– Помню. Я ошиблась. Мы пока не можем никуда уехать. Нам нужно зарабатывать деньги, а то мы так все потратим.

– Ты хочешь остаться здесь? Здесь?

В Лореде поднимался страх, стремительно перераставший в гнев, направленный на мать. Ее затрясло. Какая-то часть ее осознавала, что этот гнев несправедлив, но она никак не могла с ним справиться.

– Нет. Нет!

– Прости меня. Я не знаю, что еще делать.

– Ты соврала . Как и он. Все врут…

Элса притянула Лореду к себе. Девочка попыталась вырваться, но мать не отпускала, обнимала все крепче, пока Лореда не обмякла и не зарыдала.

– Я поговорила с Джин. Вроде бы во время сбора хлопка можно накопить денег. Если мы будем беречь каждый цент, может, в декабре сможем уехать.

Дрожащая Лореда отстранилась от матери. Она не видела выхода. И злилась.

– А в Техас мы можем вернуться? Денег на бензин нам хватит.

– Доктор сказал, что легким Энта нужен хотя бы год на восстановление. Вспомни, как он болел.

– Но сначала он отказывался носить противогаз. Может быть, сейчас…

– Нет, Лореда. Назад возвращаться нельзя.

Нежным движением Элса убрала волосы с лица дочери.

– Помоги мне с Энтом, пожалуйста. Он этого не поймет.

– Я и сама не понимаю. Мы же в Америке. Почему это происходит с нами?

– Тяжелые времена.

– Черт, все это срань!

– Что за выражения, Лореда, – устало сказала мама.

Она подошла к грузовику, залезла в кузов и начала отстегивать дровяную печь, на которой Роуз и Тони много лет назад готовили в землянке, когда они еще не построили дом.

Как же Лореде не хотелось распаковывать печь. Она ненавидела саму эту мысль. Где печь, там и дом; поставить печь означает обустроиться, осесть на месте. Они воображали, что печь будет обогревать новый дом. Вздохнув, Лореда тоже забралась в кузов и развязала ремни. Вместе, тяжело дыша, они спустили тяжелую печь из грузовика на траву перед палаткой. Рядом поставили ведра и металлическую ванну.

– Красота, – буркнула Лореда.

Теперь их не отличить от остальных отчаявшихся нищих, что прозябают на этом уродливом поле.

– Да, – сказала мама.

А что тут скажешь.

Они забрались в палатку, где Энт, лежа на земле рядом с матрасом, играл в солдатики.

– Мама! Ты вернулась.

Лореда заметила гримасу боли, скользнувшую по лицу матери.

– А как же. Вы двое – смысл моей жизни. Ты же знаешь. Не бойся, мама всегда будет с вами.

В ту ночь Элса еще долго лежала с открытыми глазами после того, как дети прочитали молитвы и заснули по бокам от нее. Лунный свет проникал сквозь полотняные стены. Стараясь не потревожить детей, Элса нашла листок бумаги, карандаш и принялась писать.

Дорогие Тони и Роуз!

Привет вам из Калифорнии!

Дорога оказалась тяжелой, но интересной, мы такого не ожидали. Мы приехали в долину Сан-Хоакин. Здесь очень красиво. Горы. Кругом зеленые пашни, земля коричневая, плодородная.

Мы поставили палатку на берегу реки. Уже подружились с людьми, приехавшими с Юга. Дети завтра пойдут в школу, они очень этому рады. А у вас как дела?

Пишите до востребования на почту в Уэлти, Калифорния.

Молитесь за нас, как мы молимся за вас.

С любовью,

Следующим утром Элса проснулась еще затемно, принесла воды, растопила печку и поставила на нее ведро.

В темноте дымок перелетал от палатки к палатке, брякали ведра, шипел жир на чугунных сковородках. Люди потянулись к дороге. Мужчины, женщины, дети.

В семь она разбудила детей и велела им одеться, накормила их кукурузной кашей (скудный завтрак, но теперь она знала, что каждый цент нужно беречь), после чего вымыла им головы водой, которую успела не только вскипятить, но и процедить. Она была безмерно благодарна детям за то, что они вчера постирали.

Энт вырывался.

– И зачем ты меня моешь?

– Потому что сегодня ты идешь в школу.

– Ура! – Энт даже подпрыгнул.

Но Лореда вздрогнула:

– Ты что, шутишь?

– Образование – это главное, Лореда. Ты это знаешь. Ты первой из Мартинелли получишь высшее образование.

– Но…

– Никаких «но». Тяжелые времена пройдут. Образование останется, а вы, ребята, отстали от ровесников. Поторапливайтесь. Нам еще пешком идти.

– И как это я пойду в школу босым? – спросил Энт.

Элса в ужасе посмотрела на сына. Господи, как она могла забыть о таком важном факте?

– Я… мы…

– Элса?

К ним направлялась Джин, и в руках у нее были детские ботинки со сбитыми носами.

– Я видела, как ты воду таскаешь, – сказала Джин. – Подумала, что ты моешь детей к школе.

– Я забыла, что у моего сына обуви нет. Как я могла…

Джин ободряюще сжала ее плечо.

– Мы делаем все, что можем, Элса. Это башмаки Бастера. Он из них вырос. Вернешь, когда Энту станут малы.

Элса не могла подобрать слов, чтобы выразить свою благодарность. Щедрость Джин поражала, ведь у нее самой было так мало.

– Иначе нам не справиться, – сказала Джин, потрепав Элсу по руке.

– С-спасибо.

– До школы миля к югу, – Джин кивнула в нужную сторону. – Нашим детям там не очень-то рады.

– Я бы сказала, весь штат нам не очень-то рад, – сказала Элса.

– Ага. Как отведешь их в школу, зарегистрируй свое пребывание в штате. Центр соцпомощи в Уэлти, это две мили отсюда к северу. Пусть власти знают, что ты здесь, тебе это на руку.

Соцпомощи.

У Элсы сжалось сердце. Она кивнула:

– Значит, в школу миля на юг, а в город две мили на север. Поняла.

Элса протянула Энту ботинки. Сын явно был очень рад, и у нее чуть потеплело на душе.

– Ладно, путешественники Мартинелли, – сказала она, зашнуровывая мальчику ботинки. – В путь.

Они вышли на дорогу и, повернув на юг, присоединились к группе детей. Их было девять, от шести до десяти лет. Лореда оказалась среди детей самой старшей. Элса была единственной взрослой.

Мимо прогромыхал тупоносый автобус, швыряясь камешками и песком. Он не стал останавливаться ради детей мигрантов.

Они миновали окружную больницу, рядом с которой по-прежнему стояла карета «скорой помощи», и подошли к школе. Зеленая трава и деревья придавали ей уютный вид. Двор заполнила толпа хорошо и чисто одетых детей, они смеялись и болтали. Дети мигрантов молча двигались среди них, точно деревянные.

– Посмотри на них, мама, – сказала Лореда. – У них новая одежда.

Элса приподняла дочери подбородок, увидела, что в ее глазах собрались слезы.