Кристин Ханна - Четыре ветра [litres]

– Люди вроде вас не определяют нашу программу обучения. От вас в школе одни болезни и неприятности.

– У меня есть право быть здесь, – сказала Элса.

– Действительно? И постоянный адрес здесь есть?

– Ну…

– И школа финансируется за счет ваших налогов?

Женщина наморщила нос, как будто от Элсы дурно пахло, и отошла. Хлопнула в ладоши, сказала:

– Ну что, мамочки. Нам нужно запланировать лотерею по случаю окончания учебного года. Собрать деньги, чтобы открыть для грязных мигрантов отдельную школу.

Женщины стянулись к Марте, точно утята к маме-утке.

Элса поступила так, как она всегда поступала, когда сталкивалась с насмешками и презрением. Чувствуя себя проигравшей, она вышла на опустевший школьный двор.

Она почти дошла до шеста с флагом, но вдруг остановилась.

Нет.

Она больше не желает так себя вести. Не такой матерью она хотела быть. Эти женщины посмотрели на нее и осудили ее, возомнили, будто знают, что она такое. Определили ее в отребье.

Но она не отребье. И дети ее точно не отребье.

У тебя получится.

Правда?

Да они обнаглели, Элса. Вот что сказала бы Роуз. Не уступай им, иначе с такими не справиться.

Будь смелой, сказал бы дедушка Уолт. Притворись смелой, если надо.

Сжав ремешок сумочки, она вернулась в школу. У двери библиотеки остановилась, но ненадолго, затем решительно открыла дверь.

Женщины (вот же вылитые гусыни, подумала Элса) повернулись к ней. Разинули рты.

Марта постаралась взять контроль над ситуацией.

– Мы же вроде сказали вам…

– Я слышала, – ответила Элса. Внутри ее так и трясло. Голос дрожал. – А теперь вы выслушайте меня. Мои дети ходят в эту школу. Я буду участвовать в собрании. И точка.

Она села с краю, у двери, свела колени и поставила на них сумку.

Марта сверлила ее взглядом, поджав губы.

Элса не двигалась.

– Ладно. Вежливости и воспитанию насильно не научишь. Дамы. Садитесь.

Женщины расселись, стараясь держаться как можно дальше от Элсы.

Всю встречу – а она продолжалась больше двух часов – никто на нее не смотрел. Женщины старательно избегали ее, разговаривая между собой возмущенными голосами. Грязные мигранты… живут как свиньи… вши… не могут по-другому… нельзя позволять им думать, будто здесь их место…

Элса все поняла, но ей было плевать на этих высокомерных дамочек. Она почти развеселилась. Хоть раз в жизни она не позволила указать, где ее место.

– Собрание закончено, – объявила Марта.

Никто не двинулся с места. Женщины сидели, глядя на Марту.

Элса поняла.

Они не хотят идти мимо нее.

Они заразные, знаете.

Элса притворно чихнула. Женщины дружно дернулись.

Элса встала, шагнула к двери. Оглянулась на стол – там так и стояла почти нетронутая еда: маленькие сэндвичи с арахисовым маслом и пикулям на магазинном хлебе с обрезанными корочками, фаршированные яйца, фруктовый салат и тарелка с печеньем.

Почему бы и нет?

Они все равно думают, что она грязная оки. Так разве бродячая собака не кидается на объедки?

Элса взяла тарелку с печеньем и вытряхнула в сумочку. Стянула с головы платок и уложила в него сэндвичи. Застегнула сумочку.

– Не беспокойтесь, дамы, – сказала она, обернувшись от двери. – В следующий раз угощение за мной. Уверена, вам всем понравится рагу из бельчатины.

И вышла из библиотеки, слегка хлопнув дверью.

Через полчаса до Элсы долетел запах из лагеря, где в страшной скученности люди жили в антисанитарных условиях, усугубившихся в майскую жару.

Лореда и Энт сидели возле палатки на ящиках и играли в карты. Лореда поставила чечевицу тушиться. Из короткой металлической трубы печки вырывался дым и плыл по воздуху.

Увидев Элсу, Энт быстро вскочил и бросился к ней, но Лореда осталась сидеть. Она только подняла голову и сказала «привет» сквозь стиснутые зубы, как недавно вошло у нее в привычку.

Энт достал рваную местную газету, испещренную пятнами. На титульной странице заголовок жирным шрифтом: «Мигранты, наводнившие штат, – рассадник криминала. В Калифорнию ежедневно въезжает тысяча человек».

– Я нашел эту газету в школьной мусорке. И украл. На растопку.

– Брать из мусорки можно, это не кража, – возразила Лореда.

– У меня для вас сюрприз, – сказала Элса.

– Хороший сюрприз? – спросила Лореда, не поднимая головы. – Или еще что-нибудь плохое случилось?

Элса легонько подтолкнула Лореду носком туфли.

– Хороший. Пойдем.

Она отвела детей к палатке Дьюи, откуда доносился запах свежего кукурузного хлеба.

Элса громко поздоровалась.

Полог поднялся. Пятилетняя Люси в мешковине с прорезями вместо платья, худенькая, как стебелек люцерны, стояла так близко к четырехлетней Мэри, что две девочки казались одним существом.

Люси улыбнулась, показав две дырки вместо зубов.

– Миссис Мартинелли, а зачем вы пришли?

– Я вам кое-что принесла, – ответила Элса.

В мутной темноте палатки, где пахло потом, Джин сидела на ящике и шила при свете свечи.

– Элса. – Она встала.

– Выходи, – позвала Элса. – Я угощение принесла.

Они собрались перед палаткой у маленькой печки, где в чугунной сковородке пекся кукурузный хлеб.

Джин села на колченогий стул. Четверо детей плюхнулись на траву, скрестили ноги и принялись ждать.

Элса открыла сумку и достала печенье.

– Ух ты! – закричал Энт.

Глаза у него так и вспыхнули, он в ожидании сложил ладони ковшиком.

Элса вложила печенье, посыпанное сахарной пудрой, в каждую пару грязных детских рук, затем протянула сэндвич с арахисовым маслом и маринованным огурчиком Джин, но та покачала головой:

– Детям нужнее.

– Тебе тоже нужно есть.

Джин вздохнула. Взяла сэндвич, откусила от него и тихонько застонала.

Элса попробовала печенье. Сахар. Масло. Мука. Один кусочек вернул ее в прошлое, на кухню Роуз.

– Как все прошло? – нерешительно спросила Джин.

– Меня выбрали председательницей. Поинтересовались, где я платье покупала.

– Ты шутишь, да?

– Я забрала всю еду, которую они принесли. Это стало кульминацией собрания.

– Я тобой горжусь, Элса.

Элса не могла вспомнить, когда кто-нибудь ей такое говорил. Даже Роуз. Удивительно, как одна простая фраза может поднять настроение.

– Спасибо, Джин.

Дети убежали, смеясь. Они будто ожили от одной печенюшки, это удивило Элсу и почти обнадежило. Потом она накормит их еще и сэндвичами.

Когда они остались одни, Джин сказала:

– У меня беда, Элса.

– Что стряслось?

Джин положила руку на плоский живот и печально посмотрела на Элсу.

– Ребенок? – прошептала Элса и опустилась на ящик рядом с Джин.

И ему предстоит родиться здесь ?

О господи.