Виталий Гладкий - Колыбель богов

На какое-то мгновение бык застыл в полном недоумении и удивлении: как же так, ведь его жертва была совсем близко, а ему не удалось подцепить её на рога?! Наверное, в этот момент у него голова пошла кругом от сплошного мельтешения перед глазами человеческих фигур, которые по-прежнему продолжали танцевать, хотя танцем их высокие прыжки трудно было назвать.

Только теперь Даро наконец полностью осознал смысл ночных мистерий в Лабиринте, где юноши и девушки прыгали как сумасшедшие. Это была великолепная разминка перед игрой с быком, которая доводила их физическое состояние до нужного уровня и ещё больше усиливала отменную реакцию, без которой выходить против тавроса не имело никакого смысла; конечно, если человек не самоубийца. Временами казалось, что ещё немного — и бык нанижет на свой острый рог юношу или девушку, как глупую бабочку, но в последний момент следовал головокружительный прыжок, и страшное оружие тавроса пронзало пустоту. И всё это происходило в танцевальном ритме!

Но вот снова одна из девушек оказалась на пути взбешённого животного. У неё был явно вызывающий вид. Бык, который уже изрядно устал и немного поостыл, — ведь ему никто не делал больно — вдруг остановился и тупо уставился на девушку. Она что-то крикнула и ударила несколько раз в ладоши. Таврос снова разъярился и попытался ударить девушку рогами. Но она совершила точно такой трюк, как и одна из её подруг: схватилась обеими руками за рога, оттолкнулась от них, взлетела высоко в воздух, но вместо того, чтобы перелететь через животное, девушка вдруг уселась на него верхом.

Уж этого-то бык точно не ожидал! Поступок девушки он посчитал для себя огромным оскорблением и понёсся по арене, как сумасшедший, издавая грозное мычанье и мало что понимая и соображая. Девушка спокойно сидела на разъярённом быке, крепко сжимая коленями его крутые бока, а зрители неистовствовали — такое зрелище нечасто увидишь даже в исполнении атлетов Крита. Ай да микенцы!

Бык начал подкидывать задние ноги, и, чтобы не слететь под его копыта, девушка соскочила на плиты двора и быстро отбежала в сторону. Но её место тут же заняла другая участница священных игр. Она начала дразнить быка, и тот снова попытался смять, раздавить назойливого человечка. Девушка не стала повторять трюк своей подруги; она сделала сальто и уселась прямо на шею быка, впереди выпуклой мощной холки. Казалось, что глаза тавроса полезли из орбит. На морде животного выступила пена, и страшный в своей ярости бык, низко опустив голову и почти касаясь носом земли, попытался сбросить бесстрашную наездницу.

Девушка откидывалась назад, цепляясь за холку закинутыми назад руками, и упиралась ногами в основания ушей. Бык исступлённо мычал и мотал головой. Продержавшись несколько мгновений, девушка спрыгнула на арену и получила в награду шквал аплодисментов и град цветов, которым уже были засыпаны края двора.

Пришёл черёд и юношей показать своё искусство. Один из них исполнил такой же трюк, как первая девушка, но скрутил двойное сальто. А второй и вовсе крепко встал обеими ногами на спину бегущего быка, который пытался догнать его товарищей. Так они обежали по периметру почти весь двор, а около места, где сидел минос и правительница, юноша грациозно соскочил и низко им поклонился.

Бык продолжил свой бег, потому что перед ним появилась группа из шести человек — трое юношей и три девушки. После этого священные игры значительно ускорились, хотя, казалось бы, куда уж быстрее. Хрипя, бык бросался на отвлекавших его криками и ударами в ладоши молодых людей, а те перепрыгивали через него, вскакивали ему на спину, на какой-то миг прижимались к боку разъярённого животного, ловко избегая страшных рогов. И всё это происходило настолько быстро, что зрители видели сплошное мелькание мускулистых полуобнажённых тел, которые, казалось, парили над двором в немыслимых сальто и кульбитах.

Постепенно рёв быка перешёл в хриплый стон, шкура потемнела от пота, изо рта вместе с неровным дыханием летела пена. Он остановился, угрожающе опустив голову, но желания носиться за дразнящими его человечками уже не выказывал. Таврос очень устал, но своей позой предупреждал, что силы у него ещё не на исходе. Над внутренним двором Лабиринта стоял сплошной гул. Все радовались — свершилось! Бык Посейдона, Колебателя Земли, признал себя побеждённым, а значит, в предстоящем году можно не опасаться разрушительных землетрясений.

Юноши и девушки остановились и отошли от быка. Звуки музыки затихли. Уставший бык, подогнув передние колени, улёгся посреди арены. Откуда-то появились пышные букеты, и несостоявшиеся «жертвы» тавроса осыпали его цветами. Измученный бык лишь покорно вздыхал. Он уже понял, что напрасно тратил силы; никто не собирался причинять ему зло.

Впрочем, таврос не догадывался, что его участь давно решена при любом исходе священных игр. Даже дети, впервые посетившие таврокатапсию, знали, почему лучшего быка Крита, участвующего в священных играх, принесут в жертву Колебателю Земли. У всех на слуху было древнее предание о том, как Посейдон Энесидаон отправил из моря великолепного быка для жертвоприношения, а царь Минос оставил его для своего стада, после чего лишился мужской силы. Возмущённый бог внушил Пасифае, жене повелителя Коносо, которая была дочерью бога Гелиоса, странную любовь к этому быку, от которого она родила Минотавра, страшное чудище.

С тех пор кровь морского быка текла во всех тавросах Крита, а чтобы ярость властелина штормов и землетрясений не преследовала людей на суше и на море, лучший представитель породы ежегодно должен был приноситься в жертву. А уж тот бык, который принимал участие в таврокатапсии — обязательно...

Даро был удостоен высочайшей чести — отобедать вместе с миносом и вкусить жертвенного мяса. Хорошо зажаренные куски быка, который совсем недавно восхищал зрителей священных игр, были распределены между жрецами, придворными и прочей знатью Коносо, присутствовавшей на таврокатапсии, а также между иноземными послами, которые изрядно проголодались, наблюдая за зрелищем, потрясающим воображение.

Особенно с большим удовольствием получил свою порцию посол Микен. Пусть его кулачный боец и проиграл, зато другие его соотечественники — «жертвы» Минотавра — показали высочайший класс. А ведь игры с быком лишь недавно прижились среди ахейцев. Так что посол имел полное право гордиться своим народом и с аппетитом откушать мясо жертвенного быка.

Минос и Даро обедали в уединении — в покоях Аройо. Юноша не очень присматривался к тому, что им подавали, — не до того было. Он машинально жевал и отвечал на вопросы повелителя Крита. В общении минос оказался очень простым человеком; точно так же Даро мог беседовать с любым жителем Коносо. Конечно, в Аройо чувствовалась властность, которая иногда прорывалась в каком-либо движении или блеске глаз, но юноша вёл себя весьма почтительно, понимая, кто он, а кто его сотрапезник, хотя, в отличие от придворных, в поведении Даро не было заискивания, что понравилось миносу.