Стейн Угельвик Ларсен - Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года

Когда я прыгнул через ров, как рассказал потом Роберт, он и все остальные последовали за мной. У меня все эти события в памяти не зафиксировались. Видимо, страх был слишком силен. Я помню, как мы издали боевой клич древних германцев и ринулись словно бешеные вниз по склону.

Я (или мы), точно не знаю, пришло ли это в голову мне одному или кому-то еще, рассчитал правильно – русские не ожидали такого прорыва или контрнаступления именно ЗДЕСЬ. Этот склон был единственным местом, где они совсем НЕ ОЖИДАЛИ попытки с нашей стороны прорваться. Те немногие русские, которые там находились, очевидно, в дозоре, были застигнуты врасплох и моментально вскинули руки вверх, онемев от ужаса и удивления.

Мы тут же забрали их автоматы и несколько магазинных коробок, но вступать в перестрелку с ними мы совсем не хотели, да и не осмеливались. Отчасти из-за того, что они были разоружены, и отчасти из-за того, что другие русские подразделения могли обнаружить нашу безрассудную операцию и преградить нам дорогу.

К счастью, мы знали участок с проходом по нашему минному полю и пробрались к Сапожному озеру. Так мы называли озеро, находившееся ближе всего к Капролату, потому что оно по форме напоминало сапог. Первые из наших бойцов переползли по проходу в болото и, оказавшись на открытом участке, разразились адским автоматным огнем, чтобы прикрыть нас, следовавших за ними. Там были русские, которые могли бы нас изрешетить, но им пришлось спрятаться в укрытие. Не успели они оглянуться, как мы уже перешли через болото и проход на минном поле и углубились в густой карельский первобытный лес, который знали, как свои пять пальцев. Несколько дней тому назад тысячи советских солдат были там, готовясь напасть на нас. Мы видели множество пустых одиночных окопов.

Затем мы устроили настоящий кросс, растянувшись большой дугой сначала на север, потом на запад и наконец на юг, к берегу озера Капанец, через которое нам предстояло переплыть, чтобы попасть на позицию Юнассен [на «высоте 200»], которая, как мы надеялись, была неповрежденной. Мы бежали в таком темпе, что я чуть было не упал замертво, и даже несколько раз просил бегущих впереди убавить темп. У меня началась какая-то дрожь. Видимо, это была реакция. В лесу мне повсюду слышались голоса русских и свист пуль. А уж как есть-то мне хотелось! Я не помнил, когда мы в последний раз что-то ели.

И тут я вспомнил про фляжку Хансена [Вильхельм Антон Хансен, 25 лет, из города Мосс], которую он дал мне, когда еще был жив, в траншее на “высоте 184”.

– Возьми ее, Сигмунд! – сказал он.

Вскоре после этого он умер – у него было ранение в легкое. Я хлебнул из нее на бегу и попытался не отставать от авангарда. Ромовый пунш! Вот что спасло мне жизнь.

Теперь у меня появились силы. Вскоре я уже бежал в первых рядах. И теперь, когда я был слегка поддавши и ко мне вернулось мужество, мне захотелось принять участие в руководстве. Я предложил обежать вокруг озера Капанец и приводил свои аргументы. Русские наверняка заняли весь берег и застрелят в воде любого, кто попробует переплыть озеро. Это был мой “железный” аргумент, на котором я настаивал. Однако, к моему сожалению в тот момент и к счастью, как я понимаю теперь, меня почти никто не хотел слушать. Бежать вокруг озера Капанец означало пробежать лишние две-три мили 23 23 Норвежская миля равна 10 километрам. , а еще пришлось бы бежать несколько километров по трясине, причем никто не знал, смогли бы мы ее преодолеть или нет. Нами теперь командовал вовсе не штурмманн СС – мы превратились в дикое и отчаянное стадо людей, бегущих от Армагеддона, спасая свои жизни. Решения принимались демократически. Вперед к озеру Капанец и вплавь через него, независимо от того, каким бы широким оно ни оказалось.

На берегу мне посоветовали вытащить жердь из изгороди, лечь на нее и плыть.

– Можно отталкиваться ногами, – сказал Гурандсруд. Так мы и сделали. На берегу был загон для скота и небольшой карельский домик. Скотины здесь не было еще до того, как мы прибыли сюда к линии фронта, но жерди в изгороди остались и спасли нам жизнь.

Снег сошел уже несколько недель назад. Мы находились, как уже говорилось, за Полярным кругом, и снег здесь растаял поздно. Я уже не помню, была ли вода в озере холодной. На эту деталь нам некогда было обращать внимание. [Сигурд Стенсвог писал в своем дневнике 21 июня 1944 года: «Мы шикарно помылись в сауне, а потом искупались в озере Капанец, которое оказалось довольно мелким. Вода была 14 градусов.]

Почти все мои товарищи уже переплыли на другую сторону, когда русские появились на берегу, где остались наша форма и оружие. Но, видимо, в спешке, преследуя нас, они успели взять с собой лишь автоматы. У русских были отличные автоматы, гораздо лучше наших немецких, и мы ими пользовались, когда представлялась возможность. Проблема была только с патронами. Но сейчас мне на руку сыграло другое их качество – их меткости хватало не больше чем на 300–400 метров, а я находился от них на расстоянии около 600 метров, когда они открыли огонь. Случайная пуля только слегка зацепила меня, попав в мякоть, так что в озере за мной появилась розовая полоса. Когда до берега оставалось около 50 метров, действие выпитого мной алкоголя закончилось. Остальное я уже рассказывал».

Роберт фон Хирш продолжает этот рассказ с несколько другими деталями: «Бегством с высоты Хассельман спасались через болото и далее к озеру Капанец. Нашу группу преследовали русские, а когда они спустились с Хассельмана, то натолкнулись еще на одно подразделение русских. Русские шли маршем в длинных шинелях. Тогда наши парни повернули на 90 градусов влево к озеру, и в это время русские по ним стреляли. Двое ребят не умели плавать, один из них был Хельмер Хансен, и его забрала резиновая лодка.

В тот день, когда они вырвались, не было ни дождя, ни ветра, и озеро блестело.

Некоторые переплыли озеро в том месте, где его переплывал Карс, а многие из них плыли по одиночке. Через несколько часов после того, как Карс переплыл озеро, бои возобновились. А ведь он-то думал, что сражение закончено, когда переплывал Капанец. Карс стал командиром батальона перед началом сражения, потому что Фруде Халле уехал домой в отпуск. Ханс Якоб Брун был в 1-й роте и плыл вместе с Карсом».

Эта фотография Сигмунда Вигеруста украшала последнюю страницу журнала «Мунин», 21 № 21 за 1944 год. Под ней было написано: «Представитель норвежской молодежи, вступившей в борьбу против большевизма. Он уже отличился как храбрый боец в Лыжном батальоне “Норвегия”». На груди Вигеруста Железный крест 2-го класса, так что фотография, должно быть, сделана в июле–августе 1944 года или позже (фотография из Национальной библиотеки Осло)