Стейн Угельвик Ларсен - Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года

Ближе к концу, в ночь на 27 июня, я получил приказ раздобыть сигнальные ракеты, чтобы дать сигнал к отступлению. Я знал, что справа в одном из окопов под елкой лежит убитый унтершарфюрер [немец?], у которого были сигнальные ракеты и ракетница. Окопы были неглубокие, и я переполз в окоп. Ручной пулемет нависал над окопом, в котором лежал убитый. Чтобы дотянуться до него и достать ракетницу, я отодвинул ручной пулемет. При этом мне пришлось отложить в сторону и мой собственный автомат.

Затем я развернулся, собираясь ползти назад. И тут я остолбенел – передо мной был русский с 82-зарядным автоматом. Эта картина стоит передо мной до сегодняшнего дня. Когда кто-то внезапно подходит ко мне, у меня возникают те же ощущения. Такое не проходит бесследно!

К счастью, рядом оказался норвежский боец из Тюнсета [Йон Хельблад из города Толга]. Первым раздался выстрел из карабина. Русский застыл, но автомат не выпустил. Раздался еще один выстрел, и он упал навзничь.

Уже потом, вспоминая этот момент, я думал, что, может, это был добрый русский, и он не хотел меня убивать? Никто об этом даже и слышать не хотел, так как многим из нас внушили ненависть к русским. Но ведь и они были людьми, такими же, как и мы. Вполне возможно, что он был добрым и не хотел меня убивать. Перед ним я был беззащитен. Он не собирался стрелять. Во всяком случае, я был в его власти. Так что я вернулся назад – мне повезло.

У меня произошло столкновение с Софусом Карсом, пришедшим к нам с 1-й ротой. Мне пришлось покинуть позицию вместе с Пером, чтобы принести боеприпасы для миномета. И тут откуда-то сверху вынырнул Карс и сказал, что я должен пойти наверх и занять там какую-то позицию.

– Нет, – сказал я, – сам туда иди! – Я ведь понимал, что все кончено.

В неглубокой траншее я лежал на расстоянии двух метров от Пера. Один русский залез на дерево и “решетил” Пера так, что тот и пошевелиться не мог. Над его головой свистели пули. Я лежал и ждал. В следующий раз, когда русский выстрелит, я встану, подумал я. Когда раздалась следующая серия выстрелов, я вскочил и дал по нему очередь. Все было кончено. Этот русский сосредоточился на Пере, поэтому я смог вскочить и выстрелить. Ведь недаром же говорили в первую мировую, что “один старый солдат десяти новых стоит”. Каждый солдат на войне набирается опыта. Тогда в Финляндии многие получали боевое крещение и тут же погибали.

Когда все шло к концу, мне пришло в голову, что надо спрятать миномет, который мы больше не могли использовать. Я выполз из траншеи и в 50 метрах от нее выкопал глубокую яму. Вероятно, этот миномет лежит там до сих пор».

Рассказ продолжает Роберт фон Хирш: «Вместе с несколькими бойцами из 2-й роты мы были на позиции, обращенной на запад. Постепенно стрельба начала приближаться со стороны открытой равнины, которая была перед нами к югу от Сапожного озера. Мы отдали приказ всем лечь и укрыться. Там, где мы находились, окопов не было. Я знаю, что позади нас вверх по склону в сторону высоты Хассельман были позиции для ручных и станковых пулеметов. Один парень, который стоял недалеко от меня, не хотел укрыться. Во всяком случае, он замешкался и внезапно упал с пулей во лбу. Я не знаю его имени, но он был одним из новеньких в роте.

Мы лежали несколько часов, пока вокруг нас шла интенсивная стрельба. Потом нам сообщили, что Хассельман вот-вот будет окружен с тыльной [восточной] стороны и что нам надо отступать вверх по высоте. Я оказался на небольшом плато, находившимся на полпути к вершине с южной стороны позиции Хассельман. Там был бункер. Позднее я узнал, что это был, очевидно, санитарный бункер. Около него шла лихорадочная стрельба. Я спрятался за ствол лежащего дерева и смотрел, как русские приближаются с северной стороны. Они шли цепью, почти что одной шеренгой.

Мы залегли с южной стороны, там, где был очень крутой склон, и, стреляя сверху вниз, “решетили” их по мере приближения. Мы слышали снизу крики на русском языке. Комиссары пытались воодушевить их идти вперед. Справа от меня была яма в земле, там, видимо, раньше находился зенитный пулемет. В этой яме лежал штандартенюнкер Сигурд Стенсвог из Бергена. Все, кто его знал, высоко его ценили. Он крикнул мне, чтобы я перебежал к нему в более надежное укрытие. До него было не более десяти метров. Яма была достаточно глубокой, так что они чувствовали себя в безопасности. Однако я отказался, так как знал, что скопление людей в таких условиях неуместно. Не прошло и нескольких минут, как в эту яму попала граната. Я увидел, как из ямы в разные стороны были выброшены тела двух бойцов. Они погибли в один миг. [Это описание противоречит рассказу Софуса Карса, Франка Валтинсена и Ханса Тараллруда.]

Я почувствовал себя совсем одиноким в своем укрытии, но в действительности я не был один. Справа и слева недалеко от меня укрылись еще несколько бойцов. Внезапно я понял, что пахнет бедой. Боеприпасы подходили к концу. И тут я услышал знакомый голос:

– Надо отходить назад к вершине.

Я ответил вопросом:

– А там есть укрытие?

– Ну да, я слышал, что там есть окопы и что там наши бойцы.

Нам – всем, кто лежал в укрытии недалеко от меня, удалось подняться по очень крутому склону на самое верхнее плато, где находилась главная оборонительная линия позиции Хассельмана. Мы рассредоточились, пополнив остававшуюся там и заметно поредевшую команду. Из них я знал только Сигмунда, который был моим связным.

Здесь был убит ручной гранатой Сверре Гранли, находившийся рядом с Робертом. Погиб также Ролф Гримсруд, лежавший позади него. Ролф Валстрем, который тоже сидел чуть позади, был оглушен взрывом гранаты. Вскоре и здесь, на самой вершине Хассельмана нам тоже пришлось экономить боеприпасы.

Сейчас я многое мог бы рассказать о том, что я пережил там, на вершине, прежде всего о моей позиции. Наверное, я мог бы постараться что-то сделать, чтобы не потерять контакт с моими товарищами, которые лежали в укрытиях вокруг меня. Но лес здесь был таким редким, что покидать место, в котором я лежал, было опасно. Да и до соседнего бойца было не так близко. Главное – было остаться в живых».

Йон Хельблад рассказал Ролфу Ульсену о своей ситуации. Вот эта информация в пересказе Ульсена: «Когда русские атаковали Хассельман, Йон был на болоте между высотой Хассельман и Сапожным озером на отдельно расположенной позиции с автоматом шмайсер. Это была огневая позиция, позади которой на некотором отдалении находился бункер, и обзор распространялся на расстояние около 250 метров над болотом. В последние дни перед наступлением русских позиция была укомплектована личным составом.

Русские попробовали штурмовать высоту со стороны болота. Йон подпустил русских на расстояние около 150 метров и начал стрелять в них в упор из автомата, который на этом расстоянии был точен. Йон стрелял одиночными выстрелами, не очередями. Это из-за того, что им надо было экономить боеприпасы, а к тому же при стрельбе одиночными выстрелами увеличивается точность.