Николай Дмитриев - На торный путь

Спасаясь от жары в тени вагена, фельдмаршал, будучи погружённым в свои думы, чуть ли не от самого полдня размышлял, глядя, как за окном медленно проплывает степной ландшафт. Ему были слышны скрип обозных телег, понукания возчиков, всхрапывание лошадей и тот слитный шум, который возникает при проходе военных колонн. Внезапно фельдмаршал уловил в общем мерном движении некий сбой и, тут же выйдя из кареты, велел подать лошадь. Однако едва Миних успел сесть в седло, как к нему подлетел всадник и сбивчиво доложил:

– Ваше высокопревосходительство, с дальней казачьей сторожи весть сообщают: татарва объявилась!

Фельдмаршал полуобернулся и приказал начальнику уже успевшего выстроиться позади эскорта:

– Труби алярм [22] Тревога. . Дале сегодня не пойдём. Вели перед аванпостами рогатки ставить и пикинёров в линию, в каре строимся, – и сразу тронув повод, заставил коня с места идти скорой рысью.

С самого начала похода все ожидали появления ногаев, и тревожный сигнал был воспринят как должное. Правда, так срочно строиться в каре отряду пока не приходилось, и оттого возникла некоторая сумятица. Ещё загодя Миних для борьбы с татарской конницей велел ввести в пехоте пикинёров с лёгкими копьями, которых полагалось ставить во второй линии строя, а для обороны лагерной стоянки изготовить тяжёлые рогаточные копья. Эти копья вместе с крепившими их опорными брусьями везли в обозе, и сейчас замешкавшиеся было возчики, нахлёстывая лошадей, спешно выводили свои телеги, гружённые рогатками, чтобы вовсю гнать к аванпостам, уже стававшим перед строившимся в плотное каре войском.

Дабы быть во всём уверенным, фельдмаршал лично проследил за построением войск, убедился, что все защитные рогатки поставлены, а когда, объехав кругом занявший середину лагеря обоз, остановился у передовой линии и вгляделся в степь, где уже обозначилось движение передового отряда, то заметил, как к лагерю во весь опор мчатся несколько верховых. Миних решил, что, по всей видимости, это гонцы, и не ошибся. Подскакав, всадники с ходу сообщили, что татары напали и передовой отряд медленно отходит к основным силам.

Выслушав их, фельдмаршал приказал:

– Драгун сюда! – и пока это распоряжение выполнялось, прикидывал, что там, впереди, происходит и как лучше осуществить сикурс.

А там в это время уже шёл бой. Появившись словно ниоткуда, ногаи по первости лишь вились вокруг начавших отходить русских, а затем, собравшись толпой человек в двести, с диким воем кинулись вперёд и, подскочив на ружейный выстрел, пустили тучу стрел. Солдаты тут дали ответный слаженный залп, а стоявшие во второй шеренге пикинёры, уперев свои длинные копья в землю, уставили их в сторону противника, чтобы защитить от татар первый ряд фузилёров.

Однако прямой стычки не случилось. Сбитые пулями ногаи падали на землю, рядом валились раненые кони, в то время как уцелевшие татары, размахивая саблями, подскочили к самому строю. Казалось, вот-вот начнётся сеча, но степные лошади не пошли на острия пик, а принялись так шарахаться в сторону, что их всадники едва могли удержаться в седле. Нападавшие, сделав несколько отчаянных попыток, поняли, что разорвать плотный строй не удастся, отхлынули и, держась на приличном отдалении, опять принялись пускать стрелы.

Остановившийся было передовой отряд снова начал отход, и тут подоспела подмога. Посланные Минихом драгуны в конном строю начали обходить татар слева, в то время как возвращавшаяся к войску казачья сторожа внезапно показалась справа. Испугавшись обхода, ногаи порскнули в разные стороны и словно растворились в степи. Воспользовавшись неожиданной передышкой, русские скорым шагом отступили к лагерю и уже без помех укрылись за оборонительными рогатками, а их генерал, командир отряда, немедленно поспешил с докладом к фельдмаршалу.

Увидев, что подъехавший на рысях генерал не салютует как положено по артикулу шпагой, а прижимает рукой к щеке насквозь пропитавшийся кровью платок, Миних обеспокоенно спросил:

– Ранен?

– Татарская стрела зацепила. Не повезло… – с трудом, болезненно морщась, ответил генерал.

Было видно, что говорить ему тяжело, кровь, проступившая сквозь платок, уже приобрела бурый оттенок, но Миних всё же задал вопрос:

– Как татарва?

– Наскочили… – ответил раненый и, кривясь от боли, пояснил: – Но как мы пальбу начали… Ближе чем на сто шагов не подходили…

Генерал, заметно прижав пальцами платок, умолк, однако фельдмаршалу надо было знать больше, и он нетерпеливо бросил:

– Пленники есть?

Генерал лишь отрицательно помотал головой, Миних нахмурился, и вдруг откуда-то сбоку раздалось негромкое:

– У меня есть…

Фельдмаршал резко обернулся. Оказалось, что, пока он говорил с генералом, от рогаток тихо подъехала воротившаяся к войску казачья сторожа, и сейчас её начальник, оставаясь в седле, выжидательно смотрел на фельдмаршала. Первым желанием Миниха было осадить уж слишком вольно державшегося казака, но он сдержался и после недолгой паузы согласно кивнул.

– Ну, поведай, что вызнал?

– Хан со стотысячным войском в восьмидесяти верстах отсюда. Что мы идём, узнал дней за десять, а нападение делал Калга-султан.

– Выходит, хан рекогносцировку проводил… Умно. – Миних посмотрел на казака. – У тебя всё?

– Нет… – Казак сунул руку за отворот чекменя и, достав какую-то бумагу, протянул её фельдмаршалу. – Я цидулу привёз.

– Какую ещё цидулу? – удивился Миних и, принимая сложенный вчетверо лист, спросил: – Откуда взял?

– Запорожец-лазутчик доставил, – невозмутимо пояснил казак и добавил: – Запорожцы, они тут, в низовьях, все ходы знают…

– Ну-ну… – Миних развернул мятое письмо, прочитал, а затем, оторвавшись от текста, поднял голову и, встретив вопросительный взгляд генерала, сказал: – Наши люди ухитрились султанских гонцов перехватить. Теперь дают знать, что турки хану помощи слать не будут.

– Выходит, хан сам-один у Перекопа ждёт, – обрадовался генерал и, не отрывая платок от щеки, через силу заулыбался…

Парад и церемонию встречи было велено проводить на Потешном поле. Большой, имевшийся там, несколько вытянутый вдоль канала плац, до каменной твёрдости утоптанный солдатскими башмаками, был загодя смочен водой, дабы не поднимать пыли во время царского смотра. Для самой императрицы на малом взгорбке, что пришёлся неподалеку от царского дома, был установлен роскошный балдахин, навершие которого украшал вызолоченный двуглавый орёл. Для прочих были сделаны лавки, отделённые от подлого люда (коего уже набежало сюда великое множество) деревянной балюстрадой, обитой по такому случаю малиновым бархатом.