Николай Дмитриев - На торный путь

– Да, ежели ногаев со степи выгнать, а за службу там надел получить, на той земле добре хозяйнуваты [25] Хозяйствовать. .

– Турок не позволит хана побить.

– Значит, и султана бить надобно!

Сосед Нероды покосился на прапорщика и сокрушённо вздохнул:

– Эх, кабы нас на войну взяли, то там и награду получить можно…

– А их нашим иноземцам и так дают, – неожиданно заявил опасавшийся Тайной канцелярии гвардеец и, вроде как ожидая поддержки, посмотрел на Нероду.

– То они, а нам только за дело дать могут, – как-то двусмысленно обрывая разговор, отрезал прапорщик и поднялся…

Фельдмаршал Бурхард Миних, стоя на свеженасыпанном гласисе, пытался разглядеть через подзорную трубу укрепления Перекопа. Однако по ночному времени на фоне неба только отчётливо прорисовывался тёмный силуэт укреплений, и никаких подробностей увидеть было нельзя. Фельдмаршал опустил пока что бесполезную подзорную трубу, и ему вдруг вспомнилось, как совсем недавно он в упор смотрел на беспокойно мявшегося перед ним мурзу.

Когда русские войска подошли к Перекопу, Миних отправил крымскому хану послание, уведомляя, что за все беды, принесённые татарами, намерен предать Крым огню, но если Перекоп будет сдан, то он, фельдмаршал, вступит в переговоры. С ответом хана прибыл мурза, заявивший, что во всём виноваты ногайцы, с коими вообще сладу нет, а Перекоп хан сдать не волен, поскольку там стоит турецкий гарнизон. Однако хан в переговоры вступить готов, но, если на него нападут, он будет защищаться. Тогда Миних, зная вероломство татар, велел мурзе ехать обратно и передать, что раз хан отказался от милости императрицы, то теперь он увидит опустошение своей страны.

После отъезда мурзы стало ясно: Перекоп надо брать немедля. Фельдмаршал знал: милиционные войска хана воюют храбро, татары могут сделать засаду, пойти в набег, но при столкновении с регулярной армией их неудача предопределена. Однако сейчас надо было лезть на стены, и потому план взятия крепости, задуманный Минихом, строился на обмане противника. Одна колонна должна была начать штурм на левом фасе, а когда татары, отбиваясь, соберут там все свои силы, другая, более сильная колонна, скрытно приблизившись, ударит по правому фасу.

Пока фельдмаршал вглядывался в предрассветную темень, адъютант, посланный узнать, двинулись ли колонны, вернулся и, поднявшись на гласис, доложил:

– Колонны уже вышли за аванпосты. Ещё лазутчики сообщили, что во рву сухо и воды там вовсе нет.

Миних молча кивнул, а потом, указывая трубой в сторону уже хорошо прорисовавшейся на заметно посветлевшем небе крепости, сказал:

– Татары полагают свою оборонительную линию неприступной. Вот только стены у неё из местного камня и от удара ядра в пыль обращаются. Полагаю, мы пушечной пальбой на татарву изрядно страху нагоним… – И, словно услыхав слова фельдмаршала, с русских позиций тотчас раздался первый выстрел.

По этому сигналу скрытно подошедшая первая колонна со всей фурией бросилась вперёд, и штурм крепости начался. Лестниц не было, и солдаты либо просто лезли, кто как мог, в лишённый воды ров, либо спускались вниз, используя копья пикинеров. Как-то одолев это препятствие, солдаты, взяв ружья попарно, устраивали из них вроде как ступени, чтобы по этой шаткой лестнице их товарищи могли лезть наверх и там, отогнав штыками татар, забраться на вал. Но это мало кому удавалось. Из башен шла пальба, яростный крик глушил сабельный лязг, с воплями обратно в ров валились поверженные, а ещё к татарам всё время подходила помощь.

Фельдмаршал, неотступно следивший за ходом боя, всё понимал, и сейчас главным для него было определить точно момент атаки главными силами. Он видел, что солдаты, зажатые в ловушке сухого рва, никак не могут взойти на вал. Правда, кое-где это им удавалось, там вспыхивали короткие схватки, но почти сразу они словно гасли, и на валу, отбив натиск русских солдат, всё так же оставались татары, которых будто не убывало, а, наоборот, становилось больше. Но вот одна из таких мимолётных стычек затянулась, татары подались в стороны, и Миних, не отрывавшийся от подзорной трубы, разглядел на валу русского солдатика, который, призывно размахивая в воздухе саблей, что-то кричал, оборотившись к лезшим следом за ним товарищам.

Не скрывая охватившей его радости от того, что татар, наверняка стянувших все силы на правый фас, удалось обмануть, Миних, не отрываясь от подзорной трубы, приказал адъютанту:

– Подать лошадей! – и после короткой паузы добавил: – А того молодца, что сейчас первым на вал залез, найди и, коль живым останется, веди ко мне.

Адъютант опрометью метнулся с гласиса, а фельдмаршал с помощью солдат сел в седло и, сопровождаемый неизменным эскортом, поскакал к правому флангу, где, остановившись в версте от татарских укреплений, ждали сигнала к штурму главные силы. За ночь армия, взяв дирекцию направо, шестью колоннами скрытно подошла к оборонительной линии, которая, протянувшись на семь вёрст, представляла собой ров с валом высотой чуть не в десять саженей. Усиливали оборону шесть каменных башен, где засели уже не татарские, а турецкие гарнизоны.

Татары, считая, что штурм идёт на их правом фасе, никак не ожидали появления сразу шести колонн слева от себя. Правда, когда русская артиллерия принялась громить бруствер, они поначалу вели сильный ответный огонь, но в конце концов, не выдержав пушечной пальбы, бросили позиции, обратившись в бегство, и дальше русское войско, уже почти не встречая сопротивления, в общем-то легко преодолело оборонительную линию. Видя такое, турки сбежали вслед за татарами, и гарнизон только одной башни начал сильнейший обстрел, мешая движению колонн.

Капитан Петербургского гренадерского полка Манштейн вызвался взять башню. Шестьдесят солдат, возглавляемые офицером, пробились к самому входу и принялись топорами крушить дверь. Ворвавшись внутрь, они смяли сопротивлявшихся янычар, вынуждая их сдаться. Однако оказалось, что турок почти втрое больше, и после нескольких стычек вновь закипела схватка. Бой был жестоким, но, несмотря на явное неравенство сил, солдаты Манштейна оказались победителями. Правда, было много убитых, и даже сам капитан получил рану, но башня прекратила огонь, и русские колонны могли дальше двигаться беспрепятственно.

Турецкий паша, уже знавший о прорыве оборонительных линий и вдобавок устрашённый беспрерывной орудийной пальбой, получив от Миниха требование о сдаче, не стал особо противиться и вступил в переговоры. Фельдмаршалу и его генералам, собравшимся у ворот Ор-Капу, ждать долго не пришлось. Прибывший вскорости ага передал просьбу паши отпустить гарнизон на родину и выражал согласие уйти без боя. После короткого совещания условия паши были приняты, и, обсудив сложившуюся ситуацию на военном совете, Миних приказал строить дорогу для прохождения войск, а затем ушёл отдыхать в поставленный для него шатёр.