Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Впереди – Казань…

На следующий день был созван большой военный совет, в котором участвовали все воеводы и бояре, находящиеся в войске. Государь сидел в красном кафтане, перетянутом золотистым кушаком; лицо его, гладко выбритое, потемнело от солнца, кудрявые темно-рыжие волосы выгорели и стали светлее. Отчетливо выделялись его выразительные, ясные глаза.

По правую руку от Иоанна восседал его двоюродный брат, старицкий князь Владимир. По левую – любимец Адашев. Прибыл по приказу царя и Шах-Али. Он вошел, задрав подбородок, в покрытых золотом доспехах, перья павлина украшали его шлем. На лице неизменный надменный взгляд. Нехотя воеводы и бояре поприветствовали его, поднявшись со скамей. Многие уже ненавидели Шах-Али за напыщенность, которой он, будучи куклой в руках русского царя, даже не заслуживал.

– Великий государь! Я прибыл по твоему первому зову, и необычайная радость наполнила сердце мое, как только я услышал, что нужен тебе! Готов служить тебе верой и правдой до самого конца! – сказал он, после чего, отогнув полы длинного шелкового плаща, поклонился Иоанну и опустился на скамью.

– Что ж, – начал Иоанн, положив ладони на широкий дубовый стол, – собрал я вас здесь, дабы, пока войско отдыхает после длительного перехода, определить ход наступления и предстоящей осады. Что думаете вы?

Все зашептались, царь ждал, сцепив пальцы лежащих на столе рук. С места поднялся Иван Мстиславский – ему доверили речь от прочих бояр и воевод.

– Государь! Считаем, что в крепости надолго задерживаться нельзя. Надобно идти через Волгу и вставать у Казани. Переправа войска займет несколько дней. Нельзя терять ни минуты. За неделю все войско сосредоточится под городом, и можно будет начинать осаду.

– Дозволь и мне слово молвить, великий государь! – поднялся со своего места старицкий князь Владимир. Говорил он горячо, открыто, положив руку на сердце:

– Собрал ты великое войско под свое знамя! Переход был тяжел, но и его мы выдержали. Но, чтобы понапрасну не проливать русскую кровь, может, стоит предложить хану Ядыгару добровольно покориться тебе? Уже наслышан он о том, как заступник его, Девлет-Гирей сломя голову умчался в крымские степи! Уже слышит он и грозный топот нашей могучей конницы! Может, сдастся он на твою милость?

– С татарами договариваться – беду на себя наводить! Пустое это! – послышалось с разных сторон.

– Не заслужили они милости нашей! Все под наши мечи пойдут!

– Что, зря мы столько ядер тащили? Нет уж, дадим татарам послушать гром наших пушек! Пущай дрожат!

С места поднялся Горбатый-Шуйский и попытался угомонить раскричавшихся бояр. Понемногу они замолчали.

– Отправить, государь, стоит посла с таким предложением. Но они прежде сбросятся с высоких стен своего города, чем добровольно покорятся! Пусть думает Ядыгар, пока мы войско через Волгу отправим.

– А кто сказал, что они нашим послам откроют ворота и станут с ними говорить? – возразил Андрей Курбский. Он был все еще слаб и бледен после многочисленных ранений, но продолжал поход со всем войском, несмотря на мучения.

Иоанн взглянул на молчавшего тем временем Шах-Али и усмехнулся.

– Ядыгар же родственник твой! Грех на письмо родича не ответить! Ты и напишешь ему послание, где укажешь, чтобы смирился он и приехал к нам с повинной, кланяться. Скажи притом, чтоб не опасался за свою жизнь.

Шах-Али тут же побледнел, лицо его лишилось надменного выражения. Затем Иоанн обвел воевод и бояр пронзительным взглядом и продолжил:

– И казанцам с их главным муллой надобно написать, что прощу я их всех, ежели добровольно покорятся. Пусть знают, какой милостивый правитель берет их под крыло свое! Но и времени терять мы не будем. Завтра же начинаем переправу. Первыми пойдут Ертаулы, Передовой, Большой и Правой руки полк. Лишь потом остальное войско двинется. С Богом!

На следующий день началась переправа и занятие позиций у города Казань. Архип рассчитывал, что там стоит огромный город с неприступной высокой стеной, а крыши этого самого города сделаны из золота – так говорили в войске. Но они врали.

Казань, окруженная рвом, стояла на возвышении, омываемом двумя реками: Булак протекал через город и впадал в пересекающую ее вторую реку – Казанку. Стена, окружавшая посад, была обыкновенной, деревянной, укрепленной землей и камнями – такую и осадными машинами не пробьешь! Забраться на нее было бы тоже маловероятно – много башен тянулось вдоль стен. Несмотря на внешнюю простоту, укрепления города выглядели очень мощными, и молодые воины, что были впервые под этими стенами, даже и представить не могли, как город сей можно взять – и уже молились, крестились, позволяя страху овладеть ими.

– Добрались до Казани, будь она неладна, – прокряхтел Добрыня, сердито озираясь по сторонам. Уже в третий раз он видел сии стены и надеялся, что этот раз последний.

Почти неделю войско переправлялось через реку. Последним прибыл царь со своим отборным полком. Не успели установить шатер, принесли от казанского хана послание Иоанну – ответ на письмо Шах-Али.

Первым его прочел Адашев и пристально взглянул на царя.

– Твои глаза и уши твои недостойны той брани, которой насыщено послание хана. Он поносит и тебя, государь, и весь род славянский, и христианство. Пишет: «Все готово, ждем вас на пир».

Иоанн усмехнулся и махнул рукой.

– Мне нет надобности читать это, судьба Казани предрешена.

– Государь! – заглянув в шатер и поклонившись, весело воскликнул Никита Захарьин. – Тут хочет говорить с тобой казанский вельможа, ищущий твоего покровительства! Он тайно бежал из Казани, рискуя жизнью, и сумел пробраться в наш лагерь!

Иоанн движением руки приказал привести его. Казанский вельможа, тучный, промокший от пота, едва войдя в царский шатер, бросился государю в ноги. Никита Захарьин и Адашев уже ринулись к нему, схватившись за сабли, но царь остановил их. Следом вошел толмач.

– Владыка великой Москвы, Богом даренный миру правитель! Долгих лет тебе! Прими, государь, мою службу, позволь быть преданным из самых преданных твоих подданных!

Иоанн глядел на его затылок, состоящий из двух складок, на его толстые, короткие пальцы и испытал вдруг невиданное отвращение. Но сказал ласково:

– Поднимись! Как имя твое?

– Я Камай-мурза, повелитель, – отвечал вельможа, вставая с ковра, но оставаясь на коленях, – я был близок самому хану, но никогда, государь, никогда не почитал его! Всем известно, что теперь Казанью правит турецкий султан руками безвольного Ядыгара! Он и муллы подняли весь люд казанский против тебя, государь, против тебя и христианства!

– И что же отправило тебя в наш лагерь? Уж не лазутчик ли ты? Коли выяснится, что это так – сварим тебя в кипятке, а голову отправим твоему хану!