Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

Император уже не вставал с постели. Он слушал Николая с закрытыми глазами, иногда тихим голосом давая советы или указания. Аликс в это время находилась одна в другой половине дворца. Но от ее зоркого взгляда не ускользало то, что происходило. На третий день она сказала Николаю:

– Ники, я не понимаю, почему сведения о состоянии здоровья Императора врачи докладывают сначала твоей матери и только потом тебе. Ведь сейчас ты замещаешь Императора России.

– Честно говоря, мне никогда не хотелось им стать, – откровенно признался Николай. – Но ты права. Я исправлю этот распорядок.

– Тебе все равно придется стать царем России, – сказала Аликс, строго глядя на него. – И это уже сейчас должны чувствовать все остальные.

– Аликс, тебе кто-нибудь говорил, что ты прелестна? – улыбнувшись, спросил Николай.

– Что за глупость, Ники, – ответила она обиженным тоном. – Разве я позволила бы кому-нибудь говорить об этом?

– А я скажу, не спрашивая твоего позволения. Ты прекрасна, Аликс.

– Я люблю тебя, Ники, – ответила она, взяла его ладонь, поцеловала и прижала к своей щеке.

Меньше чем через неделю, 1 ноября, в середине дня, умер Александр III. Аликс шла к спальне, в которой лежал Император. Обычно она останавливалась около двери и молча ждала. Когда из спальни выходил врач или Императрица Мария Федоровна, они обязательно подходили к ней и говорили о том, как чувствует себя Государь. Но перед этим наглухо закрывали дверь, чтобы он не слышал этого разговора. На этот раз Мария Федоровна настежь распахнула дверь обеими руками и, увидев Аликс, с громкими рыданиями упала головой ей на плечо. «Господи, почему это случилось сейчас? – подумала Аликс. – Почему это не могло произойти через десять или двадцать лет? Ведь Император еще так молод. Ему всего сорок девять лет». Она вдруг поняла, какое тяжкое испытание ложится на нее с этой минуты.

На следующий день, когда все комнаты дворца были затянуты черным траурным крепом, священники совершили обряд обращения Аликс в православную веру. Новый Император России Николай II издал свой первый указ, которым провозгласил, что с этого дня принцесса Алиса Гессенская становится православной великой княгиней Александрой Федоровной.

Через неделю после похорон Александра III состоялась свадьба. И новоиспеченная великая княгиня стала русской Императрицей. Сейчас, сидя на застеленной кровати в сумеречной комнате Ипатьевского дома, она думала о том, что несчастья стали преследовать ее с первого шага замужества. Разве не была смерть Александра III трагическим предупреждением ее собственной судьбы? А коронация, окончившаяся гибелью стольких людей на Ходынском поле? Разве это не знак судьбы, хотя полиция и установила, что давку на Ходынском поле спровоцировали специальные агитаторы, распустившие слухи о том, что там от имени царя будут раздаваться невиданные подарки. Как легко народ поддается любому обману и как страшно потом расплачивается за это.

А зараза терроризма, распространившаяся после смерти Александра III и залившая кровью всю Россию? Сколько невинных людей отправили на тот свет негодяи, называвшие себя борцами за справедливость? Одной из жертв террористов стал великий князь Сергей Александрович, муж ее сестры Елизаветы Федоровны. Да и где сейчас она сама? Наверное, тоже под арестом? Но за что можно арестовать Елизавету Федоровну? Только за то, что та носит царскую фамилию и строит госпитали и дома приюта для бездомных? Она вспомнила холодный, полный ненависти взгляд Голощекина, и на ее глаза невольно навернулись слезы. Нет ничего хуже, чем ощущать собственное бессилие. Сейчас бывшая Императрица чувствовала это как никогда остро.

– У тебя нет предчувствия, Ники, что нас привезли в западню? – откинув голову и посмотрев на мужа, спросила Александра Федоровна.

– Мы уже давно находимся в ней, – ответил Николай.

– Тогда скажи, что же нам делать? – Александра Федоровна пожала плечами и обвела взглядом комнату, вдруг показавшуюся ей невероятно тесной.

– Зачем ты спрашиваешь об этом? – Николай отвернулся от окна и посмотрел на Александру Федоровну. – Ты же сама знаешь, что мы можем надеяться только на Бога.

– Но почему, Ники? Разве в России нет людей, которые любят нас и остались такими же преданными, какими были раньше?

– Одной любви сейчас мало. Бесы помрачили народу рассудок. Пока люди не поймут этого, трудно рассчитывать на что-либо хорошее.

– А как же дети? Как бэби? Что станет с ними? Они тоже, как и мы, будут арестованы?

– Яковлев говорил, что как только Алексей поправится, их всех привезут сюда. Об аресте не говорилось ни слова. За что их арестовывать? В чем они виноваты?

– Ах, Ники, ты веришь Яковлеву? – Александра Федоровна достала платочек и промокнула глаза.

– Мне кажется, из представителей нынешней власти Яковлев был последним человеком, которому можно верить, – сказал Николай.

– Почему же он привез нас сюда?

– Потому что его заставили это сделать.

– Кто его мог заставить? – Александра Федоровна снова прижала платочек к мокрым ресницам.

– По всей видимости, председатель ВЦИК Свердлов. У Яковлева не было возможности противостоять ему.

– Что это за названия – ВЦИК, ВЧК? – после встречи с Голощекиным Александру Федоровну начало раздражать все, что было связано с революционерами. Всякие непонятные названия только вызывают подозрение. – И потом этот… как его?.. Авдеев. Он что-то сказал о походной кровати. Мы что, действительно, будем все жить в одной комнате?

Николай пожал плечами и перевел взгляд на Марию, которая молчаливо стояла у окна и смотрела на охранников, о чем-то разговаривавших у забора.

– Ну, вот видишь, – сказала Александра Федоровна, не дождавшись ответа, – именно так и живут арестанты в тюрьме. Все в одной комнате.

Николай почувствовал, что еще мгновение, и с Александрой Федоровной может случиться истерика. Нервы ее были настолько напряжены, что она уже не могла сдерживать себя. Надо было перевести разговор на другую тему и отвлечь ее от невыносимых раздумий.

– Пойду к Авдееву и спрошу, есть ли здесь ванная, – сказал Николай. – Мы уже почти четверо суток в дороге.

Александра Федоровна промолчала, мысленно спросив Бога: «Господи, за что нам все это? Чем мы прогневили Тебя, что Ты послал нам такие испытания?» На ум тут же пришли строчки, которые она вычитала в какой-то книге еще в юности и записала в свой дневник: «Поскольку прошлое миновало и никогда не вернется, а будущего мы не знаем, то лишь настоящее можно назвать нашей собственностью». Она вздохнула и, по-детски шмыгнув носом, спросила:

– Ты действительно хочешь узнать, есть ли в этом доме ванная?