Герберт Рид - Зеленое дитя

Узнав о моем дезертирстве, капитан поначалу пришел в ярость. Аванс я, естественно, потерял. Но когда я со своими пожитками уже сходил на берег и мы стали прощаться, он сменил гнев на милость и даже дал мне рекомендательное письмо к одному из севильских купцов на случай, если негде будет устроиться.

Однако судьбе было угодно, чтоб я на долгие месяцы застрял в Кадисе. Не зная языка, не представляя политической ситуации в стране, куда меня занесло почти случайно, я попал в ловушку. Наверное, это было неизбежно. Сойдя с корабля, я направился на постоялый двор, куда обычно захаживали матросы, оставил там вещи и отправился бродить по вечернему городу. Вдыхал непривычные запахи, наслаждался экзотикой, вслушивался в незнакомые звуки. На постоялый двор я вернулся около полуночи и прямо на пороге меня схватили трое мужчин в военной в форме. Судя по интонации, на меня обрушился поток брани, — особенно упражнялся один, вероятнее всего, низший по чину. Хотя я не понимал ни слова, но сообразил, что арестован и меня ведут в участок.

Сопротивляться было бесполезно. Я заметил, что хозяин постоялого двора, толстый противный старик, — бывший боцман, — поглядывает на меня осуждающе, а один из солдат завладел моим рюкзаком, который я оставил несколькими часами раньше в своей комнате. В замешательстве я пошел к выходу. Помню, как меня вели по ночным пустынным улицам, потом втолкнули в какое-то темное мерзкое помещение: то ли барак, то ли крепость. Так я очутился в пустой комнате, точнее, тюремной камере. Ни кровати, ни стула: каменный пол. Пытаясь согреться, я почти не сомкнул глаз, шагая взад-вперед по камере. Только притулюсь в уголке, засну, а сырость и холод уже снова гонят меня прочь. Так и прошла ночь.

Я проторчал там до полудня. Потом за мной пришли и повели на допрос к офицеру. Он равнодушно посмотрел на меня и бросил что-то по-испански. Я решил, что он спрашивает, говорю ли я по-испански, ответил по-французски, что испанского не знаю, и стал умолять его объяснить мне по-французски причину моего ареста.

Вместо ответа он повернулся к сидящему рядом офицеру и с ухмылкой сказал что-то по-испански. Потом бросил: «Vous êtes français?» [25] Вы француз? (фр). — из-за сильного акцента я едва разобрал слова. Нет, возразил я, я англичанин. «Et Jacobin» [26] И якобинец (фр.). , — заключил он. И предъявил мне мою собственную книгу, сочинения французского писателя Вольтера, которые я почитал за образец остроумия и мудрости и постоянно перечитывал.

Тут мне все стало ясно. В течение многих лет Кадис был революционным очагом Испании [27] В течение многих лет Кадис был революционным очагом Испании. — Во время Испанской революции 1808–1814 гг. Кадис служил временной резиденцией кортесов. В 1814–1819 гг. в армейской среде и во многих крупных городах, в первую очередь, Кадисе, возникали тайные общества масонского типа. Участники заговоров — офицеры, юристы, торговцы, предприниматели — ставили перед собой цель подготовить государственный переворот, движущей силой которого будет армия, и установить конституционную монархию. В 1814–1819 гг. неоднократно предпринимались попытки подобных выступлений. . Именно здесь в 1812 году заседали Кортесы [28] Кортесы — народное представительство в Испании (сенат и палата депутатов), образованное из собраний сословных представителей. Кадисские кортесы — учредительное собрание в Испании во время Испанской революции 1808–1814 гг. Созванное 24 сентября 1810 г. на острове Леон, собрание 20 февраля 1811 г. переместилось в Кадис, где работало до 20 сентября 1813 г. Кадисские кортесы приняли ряд важных решений, направленных на развитие достижений революции: в октябре 1810 г. был введен закон о равенстве между испанцами и латиноамериканцами, установлена свобода слова и печати, в августе 1811 г. издан закон об уничтожении сеньориальных прав и привилегий, в феврале 1813 г. была упразднена инквизиция и приняты законы против религиозных орденов; кортесы приступили к конфискации и продаже церковных земель и отменили ряд налогов, взимавшихся в пользу церкви; ликвидировали цехи и гильдии и установили свободу торговли между метрополией и американскими колониями. Однако кортесы не сумели возглавить борьбу народных масс против французских оккупантов, вторгшихся в Испанию в 1808 г., и сил внутренней реакции. Они распространяли свою власть на небольшую (неоккупированную) часть территории Испании. Кортесы не решились конфисковать земли светских феодалов и передать их крестьянам. Важнейшим историческим актом Кадисских кортесов было принятие Кадисской конституции 1812 г. , которые приняли первую либеральную конституцию. Именно здесь восемь лет спустя, в 1820 году, жители подняли мятеж, требуя возобновления действия конституции, и это стало началом революции в Испании. И хотя восстание было подавлено армией французов под предводительством герцога Д'Ангулема [29] Восстание было подавлено армией французов под предводительством герцога Д'Ангулема… — Речь о подавлении восстания Рафаэля дель Риего в январе 1820 г., ставшего началом второй революции в Испании. Веронский конгресс Священного союза, собравшийся в октябре 1822 г., принял решение об организации вторжения. В апреле 1823 г. французские войска перешли испанскую границу. В мае 1823 г. правительство и кортесы были вынуждены покинуть Мадрид и переехать в Севилью, а затем в Кадис. Несмотря на героическое сопротивление армии генерала Мины в Каталонии и отрядов Риего в Андалусии, в сентябре 1823 г. почти вся Испания оказалась во власти контрреволюционных сил. 1 октября 1823 г. Фердинанд VII подписал декрет, отменявший все законы, принятые кортесами в 1820–1823 гг. В Испании вновь утвердился абсолютизм, церкви были возвращены отнятые у нее земли. Правительство начало преследовать участников революции. В ноябре 1823 г. Рафаэль дель Риего был казнен. , в Испании не удалось искоренить анархистов и военную оппозицию. Обо всем этом я был наслышан, но, по своей наивности, не представлял себе масштабов слежки и шпионской деятельности и уж конечно не думал, что несколько книг, взятых в дорогу, полиция расценит как революционную пропаганду.

Хотя я не занимался политической деятельностью, по своим убеждениям я был либерал. Из писателей я предпочитал Вольтера, Руссо и Дидро. Мне импонировали их просвещенная философия и отточенный стиль. Я был знаком и с другими сочинениями революционного свойства, например, трудами Вольнея [30] …трудами Вольнея и Монтескье — Вольней, Константен Франсуа, граф де Шасбеф (1757–1820), французский историк и философ, чей труд «Руины» значительно повлиял на французскую литературу XIX века. Еще студентом, Вольней посещал парижский салон Анны Катерины, вдовы философа Клода Гельвеция, вместе с энциклопедистом бароном де Гольбахом и Бенджамином Франклином. Интерес Вольнея к истории и древним языкам увлек его в путешествие по Египту и Сирии, плодом которого стало, в частности, двухтомное сочинение «Путешествие по Египту и Сирии» (1787 г.). Труд жизни Вольнея, самая значительная его книга «Руины, или обзор революций в империях» появился в 1791 году. Вольней исследовал начала гражданского общества и причины его распада, и революцию рассматривал как следствие отказа от принципов естественного порядка и веры, равенства и свободы. Как член Конституционной Ассамблеи, Вольней ратовал за создание Национальной Гвардии и разделение Франции на коммуны и департаменты. В 1792 году он купил имение на Корсике, надеясь собственным примером увлечь единомышленников идеей улучшения сельского хозяйства. Вольней занимал должность профессора истории в парижской Эколь Нормаль (1794 г.), а в 1795–1798 гг. предпринял путешествие в Соединенные Штаты Америки, где собрал материалы для обширного труда «Взгляд на состояние почвы и климата Соединенных Штатов Америки» (1804 г.). В 1814 г. король Франции Людовик XVIII присвоил ему титул пэра. и Монтескьё [31]необходимость. Поэтому, когда меня спросили в лоб: «Вы — якобинец?», я замешкался. Стал объяснять, что с якобинцами никак не связан и политикой вообще не интересуюсь. Но чем дальше, тем все больше мое красноречие смущало офицера, и он прервал меня вопросом: «Се livre est a vous?» [32]