Владимир Красильщиков - В начале будущего. Повесть о Глебе Кржижановском

Чья-то «умная» голова додумывается отозвать красноармейцев. И тут же:

— Двенадцатый трудбатальон... оставить на постройке, дополнив его двумя сотнями плотников и сотней каменщиков... С Симбирского патронного завода откомандировать в распоряжение Каширстроя техника и электротехника — братьев Зубановых... Перевести заключенного в тульской губчека Николая Леонидовича Кареева в Каширское строительство для работы как спеца-агронома...

На Московской таможне завалялось полученное из-за границы оборудование — дело передано в экономический отдел ЧК, Ленин просит строго его расследовать.

На пароходе «Фрида Горн», застрявшем во льдах, находятся сто десять ящиков с изоляторами для линии электропередачи Кашира — Москва:

— Срочно сообщите, какие меры Вами приняты для изъятия этих ящиков из парохода и для переотправки их в Каширу...

— Работа НКПС из рук вон плоха.

И это для Каширки, для учреждения исключительной важности! Для учреждения, о коем есть особая директива Политбюро насчет обязательности всяческого нажима и ускорения!..

— В двухдневный срок разрешить вопрос о переходе по мосту через Оку для электропередачи Кашира — Москва... Для приемки тока с Кожуховской подстанции в городскую сеть...

Наконец, по телефону продиктовано и такое распоряжение:

— Каширстрой, Г. Д. Цюрупе

Мне сообщили, что Вы взялись устроить у себя на отдых т. Кржижановского. Возлагаю на Вашу ответственность, чтобы отъезд в Москву в течение месячного отпуска Вы ни в коем случае не допускали...

Всего два километра от железной дороги до села Ледово, где организовано подсобное хозяйство Каширстроя, но живется здесь, как на острове.

Зинаида Павловна и Глеб Максимилианович начали привыкать к тому, что никто сюда не наведывается. Вдвоем бродили по убранным до колоска, до зернышка полям, по роще, меж берез, уже опаленных осенью.

Однажды под вечер, когда все так же вдвоем гуляли по саду, прибежала тетя Даша:

— Гость из Москвы!

Возле дома стоял запыленный «роллс-ройс», и Степан Казимирович Гиль сокрушенно ворчал, снимая проколотую шипу.

Ленин встретил их на крыльце:

— Отдышались! Посвежели оба! Ну, как вы здесь?

— Очень хорошо. Спасибо, Владимир Ильич! Вполне растительная жизнь. Не хмурьтесь, пожалуйста. Я употребил это слово в лучшем, философском, смысле: огурцы, картошка, яблоки и другие сказочные чудеса! Хотите малосольных огурцов? С укропом, чесноком, с хреном и смородиновым листом — собственного засола! Да-а... Единственное, что здесь плохо, — почта работает отвратительно. До сих пор не получили ни одного письма, ни одной газеты.

— Неужели?! — Владимир Ильич сочувственно покачал головой. — Ох, уж эти почтовики!

Пока готовили ужин, Глеб Максимилианович повел гостя в сад, к цветнику, стал расспрашивать о делах, о Москве, о том, как ехали.

— Какой дорогой?

— Через Терново.

— Через Терново? Зачем же? Эта дорога и длиннее и хуже.

— Зато она через Каширстрой... — Ленин улыбнулся со значением и задумался.

Глеб Максимилианович знал, как чутко Ленин относится к людям. Вовсе не умея позаботиться о себе, он постоянно опекает товарищей. Заставляет лечиться, добивается, чтобы получали «дополнительный» паек, «дополнительные» дрова, следит за настроением, поддерживает в минуты сомнений и усталости. Все это он делает деликатно, тактично — почти незаметно. Как нелегко ему, рассчитывающему время по минутам, выкроить несколько часов на поездку сюда, в Ледово. Но выкроил, чтобы навестить, проведать товарища.

Впрочем, не только это привлекало его. И он тут же заговорил о своем любимом детище:

— А «виселицы»-то стоят — от самой Москвы до Каширы. Хар-рашо стоят! И уже провода подвешивают к ним...

— Да, — мечтательно согласился Кржижановский, — теперь становится похоже на дело.

— Сто двадцать верст! — продолжал Лепин. — И по обеим сторонам шоссе избы, крытые соломой, бездорожье, пахари в лаптях — как при Владимире Мономахе, как и тысячу и две тысячи лет назад... И вдруг просторный корпус электрической станции. Трубы. Грохот вагонеток. Бой паровых копров.

— Археологи хотят начать здесь раскопки, — вставил Глеб Максимилианович, — предполагают найти древнее городище.

— Может быть, и найдут, — рассеянно произнес Владимир Ильич, — а может быть... За одно могу поручиться: здесь начинается новая цивилизация. Наверное, нашим потомкам, и не столь отдаленным, Каширка покажется таким же примитивом, каким каменное тесло кажется нам рядом с экскаватором. Но не будь тесла, не было бы экскаватора, не было бы нас самих.

— Все-таки обидно, что мы не увидим, как это будет лет через пятьдесят — у них, у людей будущего.

— Обидно. Чертовски обидно. Но я не поменялся бы с ними. Нет. И Кашира для них останется тем же, чем тесло для нас, — истоком, основой, ключом современной им культуры. Вы знаете?.. — Ленин обернулся, как бы опасаясь, что его подслушивают.

В вечернем саду по-прежнему никого не было, только налитые спелые яблоки поглядывали сквозь черную листву. Но Ленин понизил голос, сказал, словно признаваясь, доверяя тайну:

— Ком подкатил к горлу, когда увидел все это — все строительство. Не смог даже попросить Гиля остановиться. До чего же талантлив наш так называемый «простой мужик»! Как изумительно талантливы инженеры, которых удалось привлечь! Никому в голову не приходило поставить деревянные опоры под линию в сто десять тысяч вольт. А нашим — пришло!

Он с особой гордостью сделал ударение на слове «нашим». И Глеб Максимилианович улыбнулся, подумав, что к самому Ильичу, по справедливости, подойдет та же аттестация. Ведь никому в голову не пришло, что Россию, лапотную, домотканую, деревянную, можно сделать электрической, а ему...

Между тем Ленин развивал свою мысль:

— В непрерывном голоде, в непрерывную войну, на пустом месте, с быстротой, характерной для лучших европейских строительств, поднимают современную станцию.

— И притом крупнейшую в Европе, — добавил Кржижановский.

— Интересно, Глеб Максимилианович, что бы сказал Уэллс, если бы увидел все это? А ведь сейчас еще труднее, чем год назад, когда он был у нас... Да-а, справедливо советуют восточные мудрецы: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Почему же все-таки вы не заехали на строительство, Владимир Ильич?

— Почему?.. Знаете, как у нас, — поднимется шум, суета, соберут митинг... Тысячи и тысячи людей оторвут от работы в эту горячую, решающую пору, когда каждая минута — на вес жизни.

Глеб Максимилианович тут же представил, как хотелось Ленину завернуть на площадку, походить по лесам, подышать «воздухом созидания». Каких сил стоило удержаться от этого!

Словно отвечая на его мысли, Ленин грустно вздохнул: