Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Юзеф предложил мне поесть, я отказался, но чай попили. За чаем он мне и рассказал, что уезжает. Я раньше почему-то думал, что Юзеф поляк, а он, значит, еврей, раз в Израиль? Без него нам никаких теперь всесоюзных соревнований, наверное, не светит. Да и вообще непонятно, что с тренировками даже. Юзеф меня поблагодарил за книгу, спросил, читал ли я ее. А я опять морду скорчил свою, как баран и сказал, что не люблю детективы, они для меня примитивны. И Юзеф потух. На лице кисляк – очень неприятно, когда он его скорчит в мой адрес. Потом вздохнул, опять разгладил лицо, очки свои хамелеоны квадратные поправил и сказал: «а мне очень понравилось, давно такой хорошей книги не читал». Ну вот о чем после такого говорить? Допил быстро чай, забрал книгу, попрощался, торопливо, как троечник. Тьфу. И, конечно, сейчас сяду читать эту его «Грязь на снегу».

4.12.1988 Алма-Ата

Я был кретином, когда морщился и мотал головой в ответ на вопрос Юзефа. Вот почему мне не комфортно с ним – все стараюсь выглядеть умнее, чем я есть на самом деле. Это от того, что мне хочется, чтобы он меня больше ценил, что ли? А теперь-то что стараться – он уезжает все равно. Так вот, книга классная, только начал читать. Вторая мировая, фашистская оккупация в Париже, зима, представляете атмосферу? Франк, главный герой – местная шпана такая и при этом гниловатый типок, судя по тому, как он относится к Мицци. Мицци – это его девушка, главная героиня, кстати, очень похожа на Кайрэ. Жутковато, но вместе с тем, захватывающе, такой европейский театр абсурда середины века. «Приглашение на казнь» Набокова – это фантазия, сразу понятно. А «Грязь на снегу» как будто бы основана на реальных событиях. Почему такие книги мы не изучаем на уроках литературы? Кто придумал читать этого шизофреника Достоевского в средней школе? От его произведений невроз можно получить. Даже Толстой лучше, который Лев. От его «Войны и мира» я просто тихо и мирно засыпаю на втором абзаце.

6.12.1988 Алма-Ата

Как можно было подложить свою девушку под этого жирного урода Крамера? Я все еще про Франка из романа. И убить бабушку-соседку, которую знал с детства? Она кормила его пирожными когда-то, а он застрелил ее из-за коллекции часов? Поперла все-таки достоевщина. Какая-то омерзительная копия русского Раскольника, в сто раз более подлая, потому что вместо старухи-процентщицы этот убивает почти родную добрейшую бабку, чтобы пропить потом награбленное в дорогом ресторане. Зачем Сименон делает такого человека главным героем своего романа? Не понимаю. Глупо, бездарно сожженная грязная жизнь. А в конце книги Франка жаль так же сильно, как в начале сильна ненависть к нему. И ты прощаешь его, так же, как это сделала Мицци и ее отец. В трех местах плакал. Ничего не читал подобного в своей жизни.

20.12.1988 Алма-Ата

Больше всего на свете я ненавижу зимние троллейбусы. Точнее, не сами троллейбусы, а вечернюю давку в них. Летом еще туда-сюда. А зимой холод смешивается с запахом пота (этого мне никогда не понять, как они потеют зимой?), запахом дешевого винища (шмурдяк, по-моему, называется такое) и кислым запахом какого-то совсем дешевого табачины, от обычных сигарет так не пахнет. Я открыл секрет зимних троллейбусов – в них выживает только самая ядреная вонь, а запах духов и одеколона сразу дохнут на входе.

И вот что еще. Если от человека воняет, то воняет сразу всей этой троицей одновременно. Когда я вырасту, я сделаю все, чтобы у меня была машина, даже, если придется ради нее у черта на куличках работать. Зато в продуктовых магазинах теперь ничем не воняет – там пусто. Хорошо все же, что мама моя – дерматолог, и продавщицы должны регулярно проверяться на наличие кожвен заболеваний. Слава обязательной санитарно-эпидемиологической проверке советских работников пищевой промышленности! Выходит, прав Юзеф, что уезжает? Хотел бы я уехать куда-нибудь из СССР навсегда? Наверное, нет. Пусть у моей страны сейчас не самое простое время, но я абсолютно уверен, что перестроившийся Советский Союз еще удивит весь мир. Скоро все-все наладится!

27.01.1989 Алма-Ата

«Давненько не брал я в руки шашек!» – Давно не писал в дневник. Каникулы, потом неделю раскачивались. Вокруг только и разговоров, что о новом кино этом «Интердевочка». И мы с Андрюшкой сходили, наконец.

Первый раз видел в роли главной героини советскую проститутку (играет Яковлева), да еще героини положительной. И она учит своему ремеслу мою любимую Немоляеву – профессорскую дочку из «Курьера», помните? И Немоляева под чутким руководством Яковлевой к концу фильма тоже становится «путаной», как сейчас стало принято их полу-уважительно называть. Хорошо, что про космос сейчас кино не снимают – и у режиссеров на такие съемки сейчас тоже нет денег, наверное. А то увидели бы сына Гагарина в роли рэкетира, который трахает Немоляеву за валюту. Одно только радует, что вместе с такой помойкой, как «Интердевочка» у нас в стране снимают такие шедевры, как «АССА». Гребенщиков мой любимый музыкант после этого фильма. Я про «АССУ» сейчас писать не буду – слишком много там всего… но обязательно напишу отдельно когда-нибудь! А еще после просмотра этого фильма я понял, что лучше, наверное, быть режиссером, а не космонавтом, как я мечтал давным-давно с дедушкой Мишей. На всех, кто в детстве хотят стать космонавтами, ракет все равно не напасешься, и потом – ну слетал в космос, и что? А режиссер – модно, денег полно, женщины красивые так и липнут, да еще мудрости житейской учит и народ веселит. Пишу про режиссера сейчас, а в голове вдруг материализовался образ бандита Крымова из фильма. Может, это оттого, что Станислав Говорухин тоже хорошие фильмы снимает? «Место встречи изменить нельзя хоть и старый довольно фильм, а один из моих самых любимых. Ну еще бы, там Высоцкий и Джигарханян!

12.05.1989 Алма-Ата

Вот и меня приняли в комсомол. И ты, Брут! Такая в наше время пародийная процедура это, неужели учителям не противно? Последнюю фразу в заявлении о приеме написал такую: «клянусь до последней капли крови бороться за правое дело великого Ленина!». Сгустил, так сказать, концентрацию абсурда – Рус с Раковичем долго ржали над концовочкой. Зашел в малый зал, где у нас в комсомол всех принимают, прочитал громко и четко, изо всех сил стараясь быть сурово-дебильным – вжился в роль, в общем. Когда закончил, в зале повисла звенящая тишина. Завуч-биологичка (хорошая тетка, кстати) стала мрачнее тучи. У толстухи Алмы, нашего комсорга, чуть все булки, которые она подожрала на перемене в столовой до этого, обратно не вылезли. После такого заявления о чем-то меня спрашивать никому не хотелось, ну на это я и рассчитывал – слышали бы вы в этот момент фанфары в моей душе! Отдуваться в результате все же пришлось именно Алме – завуч жестом пригласила ее возглавить процедуру приема в комсомол. Алма сначала покашляла, потом тихо и неуверенно произнесла в повисшей тишине: