Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Деда, а что такое слово на букву х? – Это где ты такое нашла, внученька? – У тебя в дневнике прочитала!

Неловко получится. Так что обойдемся-ка мы без мата. Ну, на сегодня хватит, рука писца колоть устала. Все, потомки. До скорого свидания! Для пролога, думаю, вполне достаточно.

29.09.1988 Алма-Ата

Я доволен новым классом. Маратбаев, Ракович и Мишина поговорили с нашим учителем музыки, Жанатом Ибрагимовичем (за глаза мы его называем просто «Жан») и забацали музыкальную группу. Полноценную, представляете? До сих пор не могу поверить в это! У Мубараковны нашлись каким-то чудом все инструменты, кроме клавишных, так Жан свои клавиши им отдал на растерзание. Маратбаев у нас на гитаре, Ракович – на басе, Мишина – на клавишах, а поют все по очереди. Ударником взяли додика Миху из параллельного. Эх, не отдала меня мама в музыкальную школу в свое время, ни на одном из инструментов играть так и не научился. Ну, будем группой поддержки с Андрюшкой, Климовым и Кашириным, что поделать. Репетиции проходят в актовом зале, и мы там курим во время них, без палева, конечно. А окурки прячем в полую трубу на волейбольной площадке.

11.10.1988 Алма-Ата

У нас в классе две новенькие – Николаева и Шмакова, перевелись из спортивной школы какой-то. Теперь хоть три симпатичные девки в классе будут, а то до этого была Мишина только, все остальные страшненькие. Шишкина есть тут у нас, так та– вообще медведица, мутировавшая в человека. Обе стройные, но темненькие, в отличие от Мишиной. Шмакова более женственная, и фигура у нее, так сказать, сочнее, но какая-то зашуганная немного, а вот с Николаевой можно потрещать на разные темы… вообще она поумнее всех остальных девчонок в классе, мне кажется. Вчера после школы позвала нас, пацанов, Шмакову и Мишину в гости на чай. Познакомиться, типа. Хороший девятый класс у нас, ничего не скажешь. Ну вот. А теперь – главное. Знаете, что было позже вечером? Мы с Русом Маратбаевым пошли что-то взять у Жана, нашего музрука. Он по вечерам лабает в кооперативном ресторане «Славянка» на Комсомольской-Байзакова. Там всегда такой дым коромыслом, ну еще бы – не государственный же ресторан. Ну вот. Идем по Комсомольской, вдруг Рус резко так разворачивается и наклоняется. Потом распрямляется, а сам сияет, как неоновая красная вывеска «Славянки», один в один. И сжимает в руке бумажку какую-то. И что вы думаете? «Галочка, ты сейчас умрешь!». Он нашел целый четвертак, о мама мия, двадцать пять рублей! Вот свезло, так свезло. Ничего себе, какая публика в «Славянку» нашу ходит – четвертаками по улице разбрасываются, офигеть. Я самое крупное трешник находил в своей жизни. Так что вовремя я завел дневник – в ближайшее время ждите репортажа, как мы его будем тратить!

Честно сказать, я не представляю, как можно прокутить столько денег. Но куда мы пойдем, я уже знаю точно: в «Казахстан», самую модную гостиницу-двадцатипятиэтажку в городе, на Ленина-Абая. Рус переживает, что не пройдем, но он просто не знает заклинания, которое знаю я. Нужно, проходя мимо швейцара сказать «Спортивное общество «Енбек». А потом от фонаря назвать любой номер. А внутри медленно подойти к стойке, где выдают ключи, а потом к киоску с сувенирами. И постояв около киоска еще минуту (долго тоже не нужно, выкупят) потом уверенно идти к лифту, оживленно беседуя о предстоящих соревнованиях. А поравнявшись со вторым швейцаром у лифтов громко сказать: «а я тебе говорю, что у нашей команды все шансы забрать завтра первое место!» И доехав до любого этажа, нажать потом на цифру «2». И все, ты в баре самой модной гостиницы. Теперь осталось только дождаться субботы. Устроим там, как герой Шукшина в «Калине Красной» небольшой бордельеро (шутка). Короче, ждите репортажа, потомки.

16.10.1988 Алма-Ата

Я не знаю, стоит ли описывать в дневнике, что с нами произошло вчера. Но с другой стороны, для чего тогда он вообще нужен, если не делиться с ним самым сокровенным? Вот как я буду делать: если то, о чем я хочу поведать, будет совсем уж из ряда вон, я потом просто выдеру этот листок, когда вырасту, и дело с концом. А пока буду писать обо всем – самые стыдные вещи очень часто как раз и самые интересные – не знаю почему, так наш мир устроен. И они не будут преданы забвению! Поэтому, хоть и раскалывается сегодня голова, и руки трясутся (не зря все же школьникам запрещают этот проклятый алкоголь) – слушайте. Опишу все, как было.

Рус, конечно, офигел, когда мы технично проникли на второй этаж в бар «Казахстана». Откуда я про него знаю? Пацаны, которые приезжали к нам на соревнования и останавливались здесь один раз (фехтовальщикам всегда везет), показали мне его. Мы приехали туда ближе к обеду, чтобы не было проблем со входом – вечером пройти, наверное, было бы сложнее. Ну и чтобы потом было время проветриться, перед тем, как предстать перед родоками, не позднее десяти и ему, и мне нужно было быть дома.

В обеденное время в баре было довольно просторно, и мы без труда нашли себе свободный столик. Официант изумленно покосился на нас, но ничего не сказал. В этом плюс «Казахстана». Обслуживающему персоналу не хватает фантазии представить, что у двух обыкновенных старшеклассников с улицы хватит наглости и денег тут бухать. Наверняка думают, что мы – дети каких-нибудь партийных шишек или что-то в этом роде. Да не особо и думают. «Пьют – значит им можно, много будешь знать – скоро состаришься», – вот какие мысли, скорее всего, были вчера у этого бармена, когда он нам наливал по первому бокалу «Семиряги». То, что наглость – второе счастье, это я уже давно выучил. Еще в третьем классе, в «Юном Геологе».

Мне уже случалось пить не только домашнее вино, но и коньяк год назад, поэтому я не особенно переживал. Да и Рус, я так понимаю, не одно молоко пил до этого дня. Поэтому мы решили взять сразу бутылку и, чтобы не привлекать излишнего внимания, пару каких-нибудь бутербродов для закуски. Бутылка белого сухого на двоих казалась нам отличным выбором, и очень логичным, учитывая наш возраст. Как же наивны мы были в тот момент!

Потому что, увы, бутылкой «Семиреченского» дело не ограничилось, и вот почему. Бар понемногу стал заполняться какими-то вполне себе обыденными дядьками, похожими на командировочных инженеров. Да вообще-то, это они и были – это ведь что-то вроде кафетерия, а не ресторан. Роковые красавицы и умеющие жить мужчины, конечно же, предпочитают банкетный зал ресторана на первом этаже вечером. Но нам с командировочными инженерами, наоборот, было в самый раз. А один из них проникся к нам особой симпатией и предложил угостить нас водкой после того, как мы прибавили себе по годику, до шестнадцати, а я так даже год и месяц – мне же не исполнилось еще пятнадцать. После чего плавная картина моих сегодняшних воспоминаний исчезла, а ее место заняли яркие, но отрывистые и смазанные кадры, как это бывает во сне.