Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Иосиф смирился с мыслью о том, что Мария станет матерью необыкновенного ребенка, лишь после того, как ему приснился глубоко поразивший его сон. В этом сне пред ним явился ослепительный небесный посланник и, среди прочего, сказал следующее: «Иосиф, я прибыл по приказу Того, кто владычествует на небесах, и я должен сообщить тебе о сыне, которого родит Мария и который станет великим светом в мире. В нём будет жизнь, и его жизнь станет светом человечества. Сначала он придет к своим соплеменникам, но они вряд ли примут его; но всем тем, кто примет его, он раскроет, что они являются детьми Божьими».

В марте 8 года до н. э. (в том же месяце, когда Иосиф и Мария поженились) Цезарь Август распорядился пересчитать всё население Римской империи – провести ценз для улучшения системы налогообложения. Евреи всегда с огромным предубеждением относились к попыткам «пересчитать народ», и это, вместе с серьезными внутриполитическими проблемами Ирода, царя Иудеи, привело к тому, что ценз в еврейском царстве был перенесен на один год. Во всей Римской империи ценз состоялся в 8 году до н. э., за исключением палестинского царства Ирода, где он был проведен на год позже, в 7 году до н. э.

Мария могла не отправляться в Вифлеем для регистрации – Иосиф имел право внести в списки всю свою семью, – однако Мария, отважная и решительная женщина, настаивала на том, чтобы отправиться в путь вместе с ним. Она боялась остаться одна, дабы ребенок не родился в отсутствие Иосифа.

Итак, ранним утром 18 августа 7 года до н. э. эта еврейская пара покинула свой скромный дом и направилась в Вифлеем.

В первый день пути они обогнули предгорья горы Гелвуй, где остановились на ночлег около реки Иордан и долго размышляли о том, каким предстоит быть их сыну, причем Иосиф придерживался своего представления о духовном учителе, а Мария – идеи о еврейском Мессии, освободителе иудейской нации.

Ранним ясным утром 19 августа Иосиф и Мария уже были в пути. Пообедав у горы Сартаба, откуда открывался вид на Иорданскую долину, они продолжили путь и к ночи добрались до Иерихона, остановившись в придорожной гостинице на окраине города. После ужина и долгого обсуждения тирании римской власти, Ирода, регистрации для участия в цензе и сравнительного влияния Иерусалима и Александрии как центров еврейской учености и культуры, путники из Назарета отправились на покой. Ранним утром 20 августа они продолжили свой путь и к полудню достигли Иерусалима. Посетив храм, они направились к месту своего назначения – Вифлеему, куда прибыли в середине второй половины дня.

Гостиница была переполнена; Иосиф пытался найти приют у дальних родственников, однако все помещения в Вифлееме были заполнены до предела. Вернувшись во двор гостиницы, он услышал о том, что караванные стойла, высеченные в склоне скалы и находившиеся прямо под гостиницей, были освобождены от животных и вычищены для приема постояльцев. Оставив осла во дворе, Иосиф взвалил на плечи корзины с провиантом и одеждой и вместе с Марией спустился по каменным ступеням в их нижнюю обитель. Они оказались в бывшем хранилище для зерна, находившемся перед стойлами и яслями. Здесь была повешена шатровая занавесь, и они были счастливы, что им досталось такое удобное помещение.

Иосиф хотел сразу же отправиться на регистрацию, но Мария чувствовала себя уставшей; она ощущала сильное недомогание и упросила его остаться с ней, что он и сделал.

Всю ночь Мария провела в беспокойстве, и потому ни она, ни Иосиф почти не спали. К рассвету начались сильные схватки, и в полдень, 21 августа 7 года до н. э., с участием и доброй помощью остановившихся в гостинице женщин, Мария разрешилась младенцем мужского пола. Иисус Назарянин появился на свет, был завернут в пелена, которые Мария взяла с собой в расчете на такой случай, и положен в соседние ясли.

В полдень, при рождении Иисуса, урантийские серафимы, под управлением своих руководителей, исполнили над вифлеемскими яслями торжественные гимны, однако эти восхваления не были слышны человеческому уху. Ни пастухи, ни какие-либо иные смертные не воздавали должное вифлеемскому младенцу вплоть до того дня, когда прибыли урские волхвы.

Мубараковна сдержала свое обещание. Она собрала в их новый 9 «А» весь цвет школьной мысли сто двадцать восьмой школы и, потому что сама была математиком, сделала его математическим. Яс, как и в прошлом году, с интересом разглядывал своих новых одноклассников, но в этот раз с гораздо большим любопытством и безо всякой боязни, так как взгляд, в основном, натыкался на умные лица и приветливые взгляды.

Все они передружились довольно быстро. Когда тебе пятнадцать, ты умен, хорош собой и физически развит, да еще окружен такими же сверстниками, и вы все при этом не лыком шиты, дружба вспыхивает так же легко, как огонь в горах от сухих сосновых веток. Скоро, как и в любом классе, в их 9 «А» образовался костяк, и не просто скелет, а крем де ля крем, вишня на школьном торте – Мубараковна ответственно подошла к селекции. И Яс, благодаря своей начитанности, занятиям спортом и уже давно не страдающий излишней скромностью, без труда стал не самой мелкой костью в этом скелете. Естественно, вместе с Андрюшкой, с которым они были неразлучны уже девятый год. А сейчас мы познакомимся с новыми героями нашего романа.

Еще одной сладкой парочкой, как через четыре года будет называться реклама американского шоколадного печенья, были Женька Ракович и Сеня Климов, тоже перешедшие в 9 «А» из параллельного класса. Спустя тридцать лет их почти полным аналогом на интернет-телевидении в путинской России станут журналисты Александр Невзоров и Виталий Дымарский, конечно, не внешне, а по манерам и темпераменту. Ракович играл в их дуэте не просто первую скрипку, а не нуждался вообще в каком бы то ни было аккомпанименте. Лучшим сопровождением для него было 80% вдумчивого молчания, 10% пиццикато в кульминационных местах и еще 10% одобрительного постукивания смычком по пюпитру вместо аплодисментов. Климов так и делал. Ракович, начав, уже не умолкал, в то время, как Сеня был почти что нем, и вытянуть из него слово нужно было очень постараться. Ракович так и сыпал цитатами, остротами, неожиданными метафорами и идиомами. Чувство юмора Климова было очень специфичным, примерно, как анекдоты про патологоанатомов и проктологов. Ракович был небольшого роста, но с хорошей фигурой, вылепленной поднятием штанги на тяжелой атлетике, которую он, впрочем, к тому времени уже бросил. Сеня Климов, наверное, никогда в жизни не ходил ни в какой спортивный кружок и фигуру имел самую среднестатистическую, но зато каждое лето помогал отцу-пасечнику в горах, где у них было что-то наподобие дачи, если так можно назвать тент, натянутый через крышу их рыдвана. Ракович получал в основном пятерки, Сеня мог похвастаться лишь редкими четверками, да и то только по алгебре с геометрией, то есть по тем предметам, которые требовали не зубрежки, а логики. Ракович был опрятен, с прямыми волосами и орлиным носом, у Климова носа было намного меньше, а довольно пышные кудрявые волосы пахли совсем как из того одесского анекдота про то, что «Сеню не надо нюхать, Сеню надо учить». Ракович любил музыку и поэзию, и сам неплохо играл на гитаре, Семен любил поспать. Отец Раковича был интеллигентом до мозга костей, отец Климова был пчеловодом и мог по нескольку дней пропадать на какой-нибудь дальней горной пасеке на границей с Киргизией, ночуя в своем верном, похожем на потрепанную, чуть проржавевшую металлическую пародию крокодила Гены, ЛуАЗе. И, тем не менее, не было друзей закадычнее Раковича с Климовым. Даже Ясу с Андрюшкой было не угнаться за их абсолютным, хрестоматийным единством противоположностей.