Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

И тут в салон заходит пара, которая, как я понял, скоро должна стать молодоженами, но талон они свой потеряли, вот горе-то какое. А ведь закон суров: нет талончика – нет туфель на свадьбу. Они и бумажки из ЗАГСа показывали, квитанции какие-то… Нет, ничего не помогло. И тут невесту как прорвало. Не думал, что хрупкая, застенчивая с виду казахская девушка так хорошо владеет современным русским матерным. Такая свежесть сочетаний слов, скажу я вам!.. Патовая ситуация, конечно. Продавцов понять просто – они без талончика продать никому ничего не могут. Молодоженов тоже – они же не сумку этих туфель хотят купить, а по одной паре, аккурат пожениться чтобы. И что в результате? – Молодожены без обуви, а все продавцы выматерены трехэтажным. Да уж.

Но победителями в категории «самый драматичный мат» в этом месяце были не они, а Алексей Доронин, наш одноклассник. Пацан, в общем, неплохой, но, как бы сказать, плюгавенький, он предложил тут нам прокатиться на папиной «Волге». Да-да, новая серая «Газ-24», вы не ослышались. Это он наслушался, как мы с Русом гоняли по Гагарина на «Москвиче» его отца со скоростью 140 км/ч, и как за нами потом гаишники гонялись. Тоже захотелось, наверное, вступить в клуб – спер у папы ключи и подъехал к школе. Нас туда, разумеется набилось, как селедок – трое спереди, включая Доронина за рулем, и еще пятеро сзади. И на первом же круге вокруг школы он – Бббам!– въехал в фонарный столб. Мы и понять ничего не успели, хотя с Русом сидели на переднем сиденье.

А Доронин таким высоким-высоким тенором, как в опере: «Ну вот и все! Пиздеееееецц!» – пропел, а не сказал. Мы с Маратбаевым не выдержали и заржали, хорошо, что Доронин был настолько убит горем, что не заметил. Потом Рус сел вместо него за руль отогнать машину обратно, потому что у Доронина руки тряслись от стресса, а остальные, включая меня, остались их ждать на школьном дворе. Интересно, Доронин, когда говорил слово на букву «п», имел в виду свое будущее? Хоть бы отец его не больно выпорол, жалко его все равно, хоть и руки из ж. у него. Вот такая в этот раз богатая на литературу получилась неделя.

И чтобы закрыть тему матов. После Доронинского вопля отчаяния у нас созрел очередной гениальный план в отношении последнего звонка и выпускной линейки. Представьте себе последнее школьное утро, 25 мая, все классы выстроены, что называется, в боевое каре. Родители, гольфики и прически у девочек, музыка из громкоговорителя и так далее. А сзади, на сплошной стене без окон, отделяющей учебный корпус от столовой и актового зала, цветной нитроэмалью, причем разными цветами, высотой во все три этажа написано слово «ХУЙ». Представили? И ведь никуда не денешься, закрыть его нечем. И вся линейка, пока звучит гимн СССР, стоит вполоборота к этой стене. Вот это я понимаю, праздничный последний звонок! Послезавтра договорились ехать в «Тастак» за нитроэмалью. Еще бы понять, где найти такие высокие лестницы, чтобы до третьего этажа доставали. Красить надо идти перед рассветом. Четыре часа утра – все мы помним, как Гитлер нападал на СССР – идеальное время для этого.

21.08.1990 Алма-Ата

Поздравьте меня. Я поступил в медицинский! Вот и все. Как-будто камень с души, точно люди говорят. Выпускной, кстати, прошел прекрасно, хоть и немного банально. Слово из трех букв на последнем звонке на стене школы, разумеется, писать не стали, все закончилось просто трепом, весь пар ушел в свисток. А в остальном все было отлично. Сначала был концерт, где Рус, Ракович и Мишина сорвали настоящий шквал аплодисментов. Слезы счастья за них.

Потом было вручение аттестатов и дискотека, на которой, на удивление, из нашего класса никто не напился, а вот в параллельных народ нет-нет да поблевывал по кустам. Но это их беды. А мы всем классом пошли встречать рассвет на Новую площадь. Это было очень символично и красиво – встретить первый рассвет новой взрослой жизни на Новой площади.

Жаль только, что отдыхать мне совсем не пришлось – сразу же после выпускного я засел за учебники. Какое же издевательство – учить с утра до вечера то, что учил уже сто раз, и при этом тебе кажется, что ты половину этого обязательно забудешь на экзаменах… и именно из этой половины тебе попадутся все вопросы. Николаева и Ракович тоже пошли в мед, правда, Ракович на фарм, а вот мы с Танькой будем вместе учиться на лечебном. И на экзамене по биологии мы тоже сидели вместе – это я ее усадил рядом с собой, подвинув на одно место весь ряд. Мы сдавали биологию в большом таком зале, где сиденья расположены амфитеатром, как в цирке – у них это называется «аудитория». На моем ряду все было занято, когда она зашла и стала искать место, куда сесть. Так я взял и подвинул половину всего ряда, чтобы ей нашлось место рядом со мной. Люди вообще любят, я заметил, когда в критические моменты находится кто-то, кто говорит им, что надо делать. Тогда они повинуются безо всяких вопросов.

А еще на вступительных в мед. я оценил всю прелесть обладания школьной медалью. Танька, как медалист, сдавала один экзамен, а я три. Правильно, кто на что учился. И все равно я не променял бы свои последние беззаботные школьные вечера на ежедневную зубрежку, тем более, что тут мне сдавать из серьезных экзаменов осталось только химию, которая в любом случае мне будет нужна. За литературу, тем более, после того, как стал вести этот дневник, я вообще не переживал.

Я сдал экзамены на все пятерки, потомки. Спасибо за бурные аплодисменты, переходящие в овацию, прошу всех садиться. Правда, по химии с одним вопросом мне все же помогла преподша, которая пасла по рядам на экзамене, будем честны до конца. Она, оказалась знакомая моего репетитора – этот мужик, как Мориарти до Холмса дотянулся до меня через нее, будучи сам в другом месте. Но в любом случае, даже 4 с плюсом – это все равно очень хороший результат. Зато по литературе была чистая победа – я писал сочинение по модному нынче роману «Плаха», который знал, как свои пять пальцев. Хотя кому нужен Айтматов, если уже есть Булгаков? Не вижу какой-то особой новизны в его произведении, если честно. Киргизам приятно иметь «своего» Булгакова, их понять можно. Советской интеллигенции приятно видеть русского человека главным героем киргизского крупнейшего писателя. Дружба народов, все такое. Но ведь «Плаха» – будем честны перед самыми собой – жалкая всего лишь мазня по сравнению с «Мастером и Маргаритой»! И вот с чем я не собираюсь примиряться, так это с тем, что Иисус и в «Плахе», и у Булгакова – блаженный дурачок какой-то. Оставим копию в покое, поговорим про оригинал сейчас – про булгаковского Иешуа. Он в книге слабее Воланда, да что там Воланда – даже Пилата! Я нарочно сейчас возьму книгу и процитирую, потому что этот кусок меня прямо бесит.