Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

На следующий день в школе на уроке истории их 5А тоже обсуждал первую командировку нового генерального секретаря: Анна Борисовна, педагог старой закалки, старалась давать своим недорослям не только античные подвиги греков и римлян, но и значимые события сегодняшних дней.

– Ну, смелее, что вы вмерзли в свои парты? Я же двойки за ваше мнение ставить не буду, а вот пятерку могу, если оно мне понравится! – подбодрила она класс своим густым голосом. Анна Борисовна была крупная женщина, с усиками и массивными очками. Яс ее откровенно побаивался и поэтому старался хоть что-то, пусть криво, но обязательно выучить к каждому уроку, чтобы не попасть под ее психологический каток – Анна Борисовна за полное незнание сначала долго мурыжила беднягу у доски, и только, когда испытуемый доходил до полуобморочного состояния, отпускала его на волю, поставив перед этим огромную, жирную, вылезающую на соседние строчки змееподобную двойку в дневник со своей размашистой подписью. Так что лучше было хоть что-то, но прочитать по истории, целее будешь.

Олька Кравченко, конечно, как только услышала про пятерку, тут же выбросила вверх свою круглоотличницкую руку с первой парты в среднем ряду.

– Анна Борисовна, можно я, – сказала она уверенным голосом, и получив утвердительный кивок, тут же продолжила – мы дома вчера тоже смотрели новости и говорили о нашем новом Генеральном Секретаре Михаиле Сергеевиче. Нам всем он очень понравился. Энергичный, по-простому так общается со всеми. И говорит очень понятно. Особенно мне понравилось про дисциплину и повышение производительности труда. А посмотрите, как хорошо с его приходом в магазинах стало! Раньше один кефир на полках был. А сейчас – и сметана, и масло, и сыр!

Оттарабанив все это, как будто она отвечала сделанный заранее урок, Кравченко замолчала, села так же стремительно, как и поднялась, и сложила руки перед собой на парте. Ну и как такой не поставить «отлично»?

– Спасибо, Кравченко, – сказала Анна Борисовна. Пятерка твоя, как обещала, неси дневник. Кто еще хочет что-нибудь добавить к сказанному, дети?

Яс смотрел, как несколько девчонок тоже подняли руки. Еще бы. Но мямлить после Кравченко то же самое, только не так четко – у Анны Борисовны высший балл за такое не получишь. Яс же думал уже не об этом, а о том, что, оказывается сметану, сыр и масло в магазине раньше купить можно было не всегда. Для него это было удивительно – его мама, проводящая регулярные профосмотры работников общепита, всегда приносила домой все вышеуказанные продукты сама, а Яса посылали в магазин в основном, за хлебом, сахаром, солью и спичками, которых всегда было в избытке. Еще ему вспомнились страшные кости в мясном отделе. Как непохожи они были на мясо, лежавшее в их морозильнике! Надо будет в следующий раз посмотреть внимательнее, что теперь есть в магазинах для обычных людей, подумал он. Если Олька права, и там теперь есть продукты, которых раньше не было, значит Горбачев молодец. Хороший, выходит, у них новый руководитель. Ну и отлично, дай Бог ему здоровья, как говорит баба Надя.

Он уже второй год ходил на легкую атлетику, отданный туда своей мамой еще в четвертом классе, так что это лето у Яса прошло в основном на стадионе СДЮСШОР* и на Тастаковском озере, куда они бегали купаться. В это лето с Ясом случилось одна странная вещь, о которой он почему-то постеснялся кому-либо рассказать. Это произошло во время забега на 400 метров, самой длинной дистанции, которую им давала их тренер, Лариса Дмитриевна. Сначала все шло как обычно, но уже перевалив за половину дистанции, Яс внезапно почувствовал какое-то щемящее чувство внизу живота, щекотное и очень приятное одновременно. Такого с ним раньше никогда не было. Он продолжал бежать, и с каждым новым толчком это чувство нарастало все сильнее, и шло оно не снизу живота, как вначале думал Яс, а совсем из другого места – да-да, из трусов. Наконец, бежать стало невозможно, колени затряслись, по всему телу пробежала непонятная, но очень сладкая судорога, и Яс остановился. Ему было хорошо и одновременно стыдно за то, что он не закончил дистанцию. Сладкая судорога тем временем закончилась, давая, Ясу возможность продолжить бег – он так и не понял, что это было. А в раздевалке после тренировки увидел на своих белых трусах какое-то желтоватое пятно непонятной слизи со слабым ароматом свежих каштанов. Наверное, она выделилась как раз, когда с ним случилась эта приятная судорога. Рассказать, что ли, маме? Нет, маме лучше не надо, а вот Андрюшке – другое дело. И спросить, случалось ли с ним что-либо подобное.

– …И пахнет, как каштаны сырые. Представляешь? У тебя было такое? – спустя пару часов рассказывал Яс. Они сидели у него во дворе около подъезда точно такой же пятиэтажки, как у Яса, но панели были покрыты не каменной крошкой, а светлой плиткой. И балконы были белые, а не зеленые.

– Я знаю, что это такое. У меня еще не было, но пацаны рассказывали. Это малафья , – вдумчиво ответил Андрей. А потом объяснил, что именно эта жидкость, когда ебутся (при этом слове оба покраснели) и становится причиной беременности женщины, а также последующего появления детей на свет.

Яс, конечно, уже был в курсе, как у двуполых особей происходит процесс оплодотворения, но чтобы такие подробности? Малафья. Слово какое скользкое. И ужасно стыдное.

– Ты только не говори никому, что я тебе сейчас скажу, хорошо? – полушепотом спросил Яс. Андрюшка кивнул головой. По глазам его было видно, что он понимает, всю серьезность разговора. Хорошо, когда есть друг, которому можно доверить даже такое. Яс продолжил. – Мне никогда еще не было так хорошо. Как будто каким-то током сахарным всего продернуло. Но это не больно совсем. Просто так дрожишь от наслаждения, что колени трясутся и как будто ватный весь.

– А от чего у тебя это случилось? От бега что ли? – резонно усомнился Андрюшка.

– Я не знаю, если честно. Сколько раз бегал, никогда такого не было. Но я знаю, откуда это пошло. От него – и Яс показал пальцем на ширинку. Оттуда, и потом по всему животу. А потом обратно к нему. И в конце вообще ништяк . По-моему, тогда она и вылилась.

На том завершился их разговор о первой эякуляции. Через какое-то время стыд прошел, а потом забылась и эта небывалая доселе способность организма – началась школа. Их, теперь уже «6А», этой осенью было не узнать. Почти все за лето очень прибавили в росте, а некоторые также и в весе. Особенно преуспела в этом девчачья половина – Светка с Олеськой Черняевой стали вообще выше всех пацанов в классе. А у Олеськи вдобавок к округлившимся ляжкам выросли еще и буфера. Через пару недель вся мужская половина класса уже знала, что буфера положено мацать , но никто не решался сделать это первым, да еще с Черняевой. Она, как и Кравченко, тоже была отличницей, но в отличие от Ольки давала списывать всем, кто попросит, а во-вторых – была очень доброй. В общем, все пацаны мацать Черняеву робели. Зато каждый был готов с удовольствием нести ее портфель до дома после уроков. Яс, благодаря тому, что сидел с Олеськой на параллельной парте, только на соседнем ряду прекрасно видел ее прелести до середины бедра, когда она закидывала ногу на ногу. Разумеется, он тоже попал в число носильщиков, как и Андрюшка, который тоже видел все. Ну и Дульцев. Так как желающих было трое, а портфель один, очарованные выпуклостями соискатели установили нечто вроде графика. Но шли всегда до ее дома все вместе: один нес, двое сопровождали, поддерживая счастливца разговорами. Олеська сначала ходила чуть впереди, стесняясь такой пышной свиты, как будто она не с ними, но со временем освоилась и тоже стала отпускать шуточки вместе со своими первыми поклонниками. Однако, сердце ее принадлежало только одному. И никому – увы! – из этой троицы.