Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Внезапно он почувствовал, что его член твердеет и увеличивается в размерах, упираясь в тугую резинку трусов. Яс снял их, а потом, неожиданно для самого себя, лег на живот и стал елозить по простыне, сам не понимая, зачем он это делает. И вдруг ощутил то же самое щемящее чувство истомы как тогда, во время забега. Ага, так вот почему тогда это произошло, его член терся о ткань трусов во время бега! Но делать то же самое сейчас о простыню, извиваясь при этом, как червяк, было не очень удобно. Поэтому Яс перевернулся с живота на спину, взял член пальцами и стал им двигать туда-сюда таким образом, чтобы головка касалась простыни. Чувство все нарастало, уже появилась знакомая дрожь в ногах, а через несколько секунд – ба-бах! – тот же ужасно приятный взрыв то ли в члене, то ли в голове, усиливающийся по мере прохождения жидкости (Ясу уже было известно, как она выглядит) через канал наружу. Когда прошел последний спазм, Яс поднял одеяло и посмотрел: так и есть. Все это счастье случалась тогда, когда из письки вытекала малафья. Да уж. Придется идти в ванную.

Намывая причинное место, Яс понял, что дело совсем не в хлопчатобумажной ткани: любое повторяющееся прикосновение к головке вызывало этот эффект, вот как сейчас, когда он прикасался к ней пальцами. Пальцами даже удобнее. На следующий день Яс повторил эксперимент с помощью одних только пальцев, закрывшись в ванной. Все прошло еще лучше, чем с простыней, как он и предполагал, а он и не знал, что его писька способна дарить такие ощущения! Новые возможности организма открыли перед ним невиданную доселе палитру ощущений с финальным ярким оранжевым взрывом с эпицентром не то в голове, не то в пенисе, он так до конца и не понял. А может быть, и там, и там. Мысль, что это называлось обидным словом «онанизм» Ясу придет в голову несколько позже, и уже не будет иметь для него большого значения – удовольствие от занятия намного превысит обиду от его названия. Плохо, конечно, быть онанистом, но, во-первых, в ванной никто этого не видит, а во-вторых, удовольствие, которое он при этом испытывал, было явным, а стыд, с которым он этим занимался, довольно призрачным. Не ворует же он, в самом деле? В общем, если у Горбачева все никак не получалось с его перестройкой, Яс без сучка и задоринки осуществил свою. Но говорить об этом он не хотел никому, даже Андрюшке.

Зима с этим новым, ужасно увлекательным занятием в ванной комнате пролетела быстро, так же незаметно прошел март. В апреле в Чернобыле взорвался атомный реактор, а в мае мама радостно объявила Ясу, что они едут на море, но не просто на море, а за границу. В Болгарию. Возможно, что для номенклатуры, испугавшейся аварии и связанных с ней радиоактивных осадков, Болгария была не особой заграницей. Для Возников же это была далеко не курица, а самая настоящая птица счастья – за границей на море из всех его знакомых не отдыхал никто. Яс не мог поверить в свалившуюся на них удачу и все ждал какого-нибудь подвоха ровно до того момента, когда они погрузили чемодан в багажник такси и поехали в аэропорт.

(Из более поздних записей Яса)

…И партэлита решила отдать все путевки гоям:

Учителям, врачам, инженерам и прочим советским изгоям.

К интуристам в СССР относились очень системно.

Перед поездкой собрали всех зале с римским шторами, где тетя Лена

Рассказала нам, как вести себя, с кем общаться, каков должен быть облик

У строителей социализма, дорвавшихся до буржуазных помоек.

Уже была перестройка, все проходило с юмором, впрочем.

Лишь призывали не злоупотреблять, и в отель возвращаться не утром, а максимум ранней ночью.

А еще нам выдали памятку, Questions and Answers,

Чтобы легче было гнуть линию партии в беседе с чужим иностранцем.

Мне запомнилась оккупация Афганистана оттуда,

Они сами нас попросили ввести армейское чудо.

Мы ввели, как обычно, без смазки по самые гланды,

И советским раствором Люголя выводим сейчас у них банды.

В Москве нас, интуристов, направили прямо в «Космос» –

Древко флага социализма, в чьей победе не остается вопросов

После суток там проживания. Я тогда впервые увидел

Раковину со столешницей от стены до стены в ее нежурнальном виде.

В лобби там продавали матрешки, икру, игрушки из трикотажа.

И меня поразили низкие цены и отсутствие ажиотажа.

Я побежал в свой номер, взять три рубля на покупки,

Но мама сказала, что это за доллары. И мы посмеялись их шутке.

Из Москвы мы ехали в поезде, через Румынию до самой Варны.

А Чернобыль был справа по борту, километров сто, не меньше, полный урановой праны,

Не опасной, далекой, зря волновались партийные бонзы.

А в полях Румынии у меня впервые возникли к социализму вопросы.

В восемьдесят шестом селяне-цыгане там выживали.

Это было так не похоже на образ румяной крестьянки на сеновале,

Который я наблюдал на обложке в одноименном журнале,

Что возникло чувство, что снимают фильм и тебя разыграли.

Драные кофты, в них сопливые, грязные дети.

Я не ездил в деревни под Алма-Атой, я жил на другой планете,

Где дворцы пионеров, санатории их же, и пламя

Огня вечного в парке, и молочный коктейль по десять копеек в стакане.

Но Румыния кончилась, наступило утро туриста,

В Варне нас погрузили в хороший автобус, который довольно быстро

Нас довез до Албены, по болгарским меркам дорогого курорта.

Свитера, кроссовки и лимонад там были высшего сорта.

***

В Москве они с мамой были уже не одни. Еще на выходе из самолета, с которым им тоже повезло – в Москву летали только новые пузатые аэробусы Ил-86 – Яс с мамой познакомились с точно такой же парой, как они, Андреем и его матерью Ириной («везет мне на Андреев»,– подумал Яс). И сын, и мать сразу же очень понравились и Ясу, и Людмиле. Андрей был старше него года на полтора-два, но так было даже лучше. «Намного интересней, чем с салагой», – удовлетворенно думал Яс, незаметно разглядывая своего нового товарища по путешествию. По дороге в гостиницу они разговорились. Выяснилось, что для Андрея это уже не первая поездка за границу – целый год он с мамой и папой жил в каком-то Кувейте. Отец его там работал кем-то, Яс так до конца и не разобрался. Он и не слышал никогда про такую страну. У Андрюшки были модные кроссовки, а еще была игра, которой Яс тоже никогда до этого не видел: на жидкокристаллическом экране Волк из «Ну погоди» собирал электронные яйца, падающие с четырех лотков. Цифровая эра только-только начала проникать в советские детские игрушки, и поэтому они все еще были доступны очень немногим избранным. Видя его горящие, как елочная гирлянда глаза, Андрей, конечно же, дал ему сыграть. И на ближайшие полчаса мир полностью потерял Яса. Виртуальные куриные яйца были намного интереснее настоящих.