Саулюс Шальтянис - Ореховый хлеб [сборник]

— Кто ты такой, собака, зарубил ли ты себе на носу? — орал Самилис.

Ауктума пришел в себя лишь спустя некоторое время.

— Кто ты такой, собака, зарубил ли ты себе на носу?

— Я… я… воин Монте.

— Проклятый раб! Монте развратил вас всех. — Самилис, дрожа от злости и сознания своего бессилия, снова подхлестнул коня, и снова повторился этот ужасный бег, пока Ауктума не свалился. Его голова ударилась о камень, и растерзанный труп Ауктумы еще долго волочился, ворочаясь по земле, пока веревка не оборвалась, освободив его от Самилиса.

Три прусских всадника через несколько часов нашли труп Ауктумы, подняли его на коня и, доставив в лагерь, уложили у его палатки.

Самилис прискакал в лагерь крестоносцев в самый обед.

Несколько воинов, заметившие его, тут же вскочили на коней, но он миролюбиво помахал им рукой, спешился и положил оружие на землю.

Графы фон Рейдер и фон Битенгейм обедали в своей палатке с другими именитыми крестоносцами.

Самилиса привели к палатке и толкнули к ногам графов. Самилис что-то пытался сказать, объяснить.

— Что этот прусс хочет? — спросил фон Рейдер.

— Он говорит, что хочет предать Монте, — пояснил монах, понимающий по-прусски, — только он просит за это гарантировать ему и его близким жизнь, не отнимать у него имений и земель, которыми он до сих пор владел.

Графы переглянулись.

— Хорошо, мы простим тебе твои ошибки, — сказал фон Битенгейм. — Так где же теперь Монте? Где большинство его воинов?

— Вот тут все указано. — Самилис достал из-за пояса кусок бересты и подал ее фон Битенгейму, — на этой примитивной карте месторасположение Монте было помечено знаком поломанной стрелы.

— Сколько времени понадобится, чтобы доскакать до Монте? — спросил фон Битенгейм, продолжая рассматривать берестовую карту.

Самилис поднял палец:

— Один день и еще половину, если лошади отдохнули. С этой стороны лишь несколько часовых. И замотайте лошадям копыта. Там вас не ожидают.

— Хорошо, — сказал граф фон Рейдер. — А как тебе, прусс, кажется, хватит ли у меня воинов разбить Монте?

Самилис окинул взглядом распростершийся по огромному полю лагерь крестового похода и ничего не ответил. Он никогда еще не видел такого количества войска в одном месте.

— Столько хватит? — повторил фон Рейдер свой вопрос.

— Хватит, — тихо сказал Самилис; он ощущал страх и вместе с тем презрение к этим изнеженным христианским воинам и, как это ни странно, после предательства — заново проснувшуюся в нем гордость за мощь прусского воинства. И он пробормотал: — Монте один стоит больше вас всех, сидящих здесь за столом.

Рыцари насупились. Самилис понял, что совершил непростительную глупость. Граф Рейдер встал и протянул Самилису обглоданную кость со стола, чуть не выбив ему при этом зубы.

— Угощайся, прусс, угощайся, тебе говорят.

— Я предал Монте. Откуда мне знать, не предадите ли и вы меня? — сказал Самилис.

— Граф фон Рейдер не нарушает данного слова, дикий прусс, — сказал раздраженно граф и крикнул: — Подайте ему флажки с моим родословным гербом! Если ты застолбишь свои владения этими флажками, мои воины не тронут тебя, а все остальное я спалю огнем…

Самилис держал в руках синие флажки с изображением золотого льва и месяца и не знал, что с ними делать. Фон Рейдер подал ему кубок вина, он выпил, не выпуская флажков из рук. Слуга снова налил, Самилис опять выпил залпом.

Тогда фон Рейдер спросил:

— А все-таки скажи мне, прусс, почему ты предаешь Монте?

— Я ненавижу его, — с презрением ответил Самилис и протянул бокал, чтобы его снова наполнили. — Я хотел быть великим вождем. Он унизил меня: вместо меня назначил вождем моего раба.

— Напоите его, посмотрим, как выглядит пьяный прусс, — сказал фон Битенгейм.

— Не жалейте вина великому прусскому вождю, — приказал фон Рейдер.

Самилис быстро хмелел, и все больше росло в нем презрение к этим глупым рыцарям, жрущим мясо с травой, и прежде чем окончательно опьянеть, он стал вполголоса угрожать им:

— Когда я стану вождем пруссов, я буду пить не вино, а вашу кровь.

Потом он соснул, а когда проснулся уже вечером, на небе высыпали яркие звезды. Он долго ловил своего коня, блуждавшего по пустому, вытоптанному лугу, где еще днем фыркало и ржало множество лошадей и сновали люди.

Самилис гнал своего коня до самой зари. Небо пламенело заревом пожарищ… И на том месте, где была его усадьба с укрепленным замком, его встретил лишь пепел, летящий по ветру. На деревьях вокруг его замка слегка покачивались повешенные — его близкие: отец, мать, жена, брат и собака.

Самилис сел на землю, выпустив из рук поводья… Его конь еще постоял немного и сначала медленно, а потом все быстрее рысцой ускакал в лес. Самилис бездумно достал свои флажки и воткнул их в землю вокруг себя.

— Так вернулись, хозяин, — услышал он вдруг чей-то голос за своей спиной и остолбенел.

Старый хромой раб кружил вокруг него, как бы боясь прикоснуться к флажкам.

— Красота, какие флажки ты принес, хозяин…

Вытащив один из них из земли, раб долго осматривал его и внезапно занес его над головой Самилиса. И тот, упав навзничь, почувствовал, как острие древка пронзило его, приколов к земле.

Войско графов фон Рейдера и фон Битенгейма подошло к Кенигсбергу в полночь. Была ясная лунная ночь, и как в дневном свете виднелись и мрачные кенигсбергские башни, и прусский лагерь, ощетинившийся рядами заостренных кольев. Крестоносцы отдыхали, опершись на своих лошадей с перевязанными мочалом копытами и одной рукой сжимая их морды, чтобы лошади не заржали.

— Бог с нами, рыцари! — воскликнул граф фон Рейдер. — Мы настигнем неверных спящими, и они проснутся лишь в аду. Мой покойный отец обуздал в тот последний мятеж это дьявольское отродье пруссов, царство ему небесное. Ныне мне суждено господом богом восстановить закон и порядок. Уничтожать их всех без пощады! Аминь. Начнем же!

Войско разделилось на две части. Одна из них бесшумно приблизилась к заставе через Преголю и втихомолку убрала охрану, подожгла мост. В лагере пруссов возникла паника. Тут открылись ворота Кенигсбергской крепости, и из них посыпались изголодавшиеся крестоносцы с благодарностью богу на устах. Объятые пламенем сваи моста рушились и с шипением угасали в воде. Пруссы столпились вокруг палатки Монте. Монте поспешно надевал доспехи, затем он вскочил на коня, и пруссы следом за ним начали прорываться через кольцо окружения. Крестоносцы долго еще преследовали разбредшиеся отряды Монте, потом они повернули назад, а Монте сокрушенно взирал на лагерь, в котором не успевшие уйти из окружения пруссы насмерть рубились с противником.

Отряд крестоносцев, возвращавшийся с кровавой охоты за пруссами, окружил кольцом дуб. Задрав головы, все смотрели на молившегося наверху монаха.