Саулюс Шальтянис - Ореховый хлеб [сборник]

Важно отметить тот факт, что к уже не новой для литовской литературы теме обратился писатель нового, молодого поколения. Поколения, которое в разработке ее лишь в малой степени может полагаться на собственный опыт. Впрочем, требовать от писателя точной достоверности, документальности, как от непосредственного свидетеля событий, трудно. Главное, чтобы писатель з н а л это время и руководствовался пониманием и правдой с в о е г о времени.

В 60-е годы в литовскую литературу пришло новое поколение талантливых прозаиков, рожденное во время войны или в первые послевоенные годы: Р. Гранаускас, братья Диргела, Л. Яцинявичюс, В. Мартинкус, С. Шальтянис, Б. Вилимайте, Р. Шавялис, Р. Климас и другие. Воспитанное на всем известных традициях и новациях литовской прозы, это поколение, однако, принесло с собой собственную тематику, свой образ художественного мышления, даже некоторые самобытные средства выразительности. Ему было присуще стремление заново оценить некоторые, ставшие уже «привычными» истины эпохи и даже, быть может, большая сосредоточенность на человеческих ценностях, нетерпимость к фальши.

Молодые писатели привели в литературу и своего героя. Вначале это был молодой человек чуткого, весьма сложного, а порой и иронического мироощущения, переживающий период возмужания, ищущий свое место в жизни. Примерами такого героя могли бы быть и персонажи первых рассказов и повестей С. Шальтяниса, в особенности герой его повести «Ореховый хлеб» Андрюс Шатас.

«Ореховый хлеб» — это импульсивный и трогательный рассказ о детских и отроческих годах, об обретениях и потерях, которые неизбежны на пути человека. В этой повести, пожалуй, впервые так ярко обнаружил себя зреющий талант Саулюса Шальтяниса, его лирико-драматическое мироощущение, пронизанное светлым юмором, лукавой иронией. Главная тема «Орехового хлеба» — становление личности юного Андрюса Шатаса, его прощание с детством, первые шаги в мире взрослых, нелегкое, а порой даже мучительное познание объективных истиц мира, его борьба за добро и правду. Андрюс Шатас мужает не в безвоздушном пространстве, а в совершенно конкретный период жизни общества. В повести присутствуют реалии исторического периода и отзвуки тогдашних социальных процессов. Изменения в общественной жизни воздействуют как на Андрюса Шатаса, так и на других персонажей — и не только извне, а как бы и изнутри.

Андрюс Шатас ищет подлинные духовные ценности в людях и в окружающей среде. То, что в изображаемый писателем период казалось отжившим, он сопровождает веселой улыбкой, а подчас и хлесткой иронией. По мере того как диалектически развивается общество, зреет, духовно обогащается молодой человек, даже если его постигают утраты. В его душе, очистившись от временных, случайных наслоений, остаются высокие социальные, гуманистические, этические идеалы. Двойственный взгляд автора на человека — поэтический и иронический — еще более подчеркивает диалектику души его героя, выдвигает на первый план то, что в человеке и в самом деле прекрасно и ценно — без помпезности, без фальши. В стилистике «Орехового хлеба» нежное, передающее тончайшие нюансы человеческих чувств слово, мастерски переплетенное с хлестким каламбуром, выражает ту неделимую атмосферу действительности, в которой витают возвышенные душевные порывы и клубится пыль повседневности.

Параллельно с историей возмужания Андрюса Шатаса, похожего на смешного, порой печального мима, готового сражаться за добро, рассказываются истории близких ему людей, со снисходительной улыбкой рисуется быт маленького литовского городка в 50-е годы. Это вереница веселых и трогательных будничных происшествий, которые предстают в повести в виде коротких новелл и в то же время придают ей широту, раздвигая границы читательского познания действительности и одновременно демонстрируя способность молодого автора делать значительные социальные обобщения.

Эпическая сторона повести — картины быта захолустного литовского городка в первые послевоенные годы, влияние больших исторических событий на судьбы людей — дает основание сопоставлять «Ореховый хлеб» с повестью «Дуокишкис», может быть, даже ожидать от писателя целого цикла подобных повестей.

Однако в «Дуокишкисе» действительность и факты истории показаны уже не сквозь призму восприятия ребенка или подростка, они увидены прямо и непосредственно, глазами зрелого человека, писателя. Исторические события в повести как бы выдвигаются на передний план, художественные обобщения становятся шире, значительнее, ирония уже не столь простодушна — порой ее пронизывает мучительная боль.

Пожалуй, наибольший интерес, а в некоторых случаях и противоречивые оценки читателей и критики вызывает принятый С. Шальтянисом способ изображения. Это смех, все степени смеха, от мягкой улыбки до горестной иронии и гротеска. Такая манера присуща и предшествующему творчеству С. Шальтяниса, однако в «Ореховом хлебе» и «Дуокишкисе» она проявилась особенно четко. Возможно, это органическая черта его таланта, хотя по природе своей С. Шальтянис — лирик, унаследовавший традицию лиризма, характерную для литовской литературы, особенно для творчества тех писателей, которые, как и С. Шальтянис, родом из северо-восточной части Литвы — Аукштайтии: А. Баранаускас, А. Вайжгантас, А. Венуолис, Ю. Балтушис. Этот край по праву считается Меккой литовской литературы. Однако в данном случае, видимо, сыграли роль определенные тенденции в литературе последних лет, главным образом в прозе. Ироническое начало усиливается и развивается в творчестве не только С. Шальтяниса, но и в произведениях многих других литовских прозаиков. Это естественная реакция самой литературы на определенную апофеозную приподнятость, на преувеличенную драматизацию — черты, присущие некоторым произведениям литовской прозы последних десятилетий, а также на «роман внутреннего монолога». Литературный процесс, как и все в мире, любит равновесие.

Приходится удивляться (порой даже содрогаться!) тому, как С. Шальтянис безжалостно, словно бы даже легкомысленно лишает события, образы ложноромантического ореола. Его повествование — импровизированное, тяготеющее к аллегории, символам (тут же и развенчиваемым). Он подвергает ироническому осмеянию не только «изгибы» судьбы и бесславный конец директора гимназии Спельскиса (к слову сказать, в ином ракурсе образ этого представителя определенной части старой интеллигенции заслуживал бы не только шаржа). В иронических тонах подается трагедия и самого Григалюнаса — Иисуса, уверовавшего в свою историческую миссию. Чего стоит одна только сцена его смерти в хлеву! Шелуха лжи облетает не только с судьбы человека, но и с идей, которые в определенное время вводили людей в заблуждение, сталкивая их с пути истины, с пути исторической реальности и прогресса. Автор отметает все, что мешает познанию истины, единственной, ясной.