Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

Женщина рядом с Агнес пожала плечами и улыбнулась ей, обнажив почерневшие, кривые зубы. У нее на плечах сидел мальчик. Одной рукой он держался за волосы матери, в другой — с довольным сытым видом — сжимал нечто, напомнившее Агнес обглоданную баранью голяшку. Мальчонка скользнул по Агнес спокойным взглядом, опять зажав кость между своими острыми зубками.

Внезапно раздавшийся трубный глас заставил Агнес вздрогнуть. Она не поняла, где скрывались трубачи. Гомон толпы всплеснулся волной радостных восклицаний. Зрители принялись размахивать руками; по театру пронеслись взрывы аплодисментов, прорезаемые приветственными возгласами и пронзительным свистом. За спиной Агнес началась какая-то перебранка, и грубый голос, чертыхнувшись, требовательно возопил:

— Да начинайте уже поскорее, ради бога.

Трубы повторили вступительную мелодию, завершив ее на протяжной высокой ноте. Зал затих, и на сцену вышли два актера.

Агнес на мгновение прикрыла глаза. Сам факт того, что она пришла посмотреть спектакль, как-то ускользнул от ее сознания. Однако она тем не менее сидела в театре ее мужа, и на сцене уже началось представление.

Два актера, стоя на высоком дощатом помосте, разговаривали друг с другом так, словно не видели никаких зрителей, словно они были совершенно одни.

Внимательно слушая, она разглядывала их. Они явно нервничали, беспокойно поглядывая друг на друга и сжимая свои мечи.

— «Кто здесь?» — крикнул один из них.

— «Нет, сам ты кто, сначала отвечай» [10] Шекспир У. Гамлет. Акт первый, сцена первая. , — потребовал у него второй актер.

Они обменялись еще несколькими фразами, и тогда на сцене появились новые персонажи, тоже жутко нервные и настороженные.

Она невольно заметила, что зрители вокруг нее сидели совершенно тихо. Ни звука. Ни шороха. Их целиком захватило происходящее на сцене. Остались в прошлом толкотня и давка, свистки и перебранки, чавканье жующих пироги; вместо этого собрание погрузилось в какое-то благоговейное безмолвие. Словно волшебник или колдун, взмахнув своим жезлом, превратил всех зрителей в камни.

Теперь, сидя здесь в театре и глядя на начавшуюся пьесу, она осознала, что странность и отстраненность, испытываемые ею во время долгой поездки и в его мансарде, смылись с нее, как дорожная грязь. Теперь она вдруг почувствовала себя уверенной и опять разъяренной. «Ну, давайте, — думала она, — покажите мне, что вы тут насочиняли».

Актеры на сцене продолжали оживленно спорить. Выразительно жестикулируя и угрожая друг другу, они потрясали своими мечами. При этом они попеременно что-то говорили. Агнес озадаченно наблюдала за ними. Она ожидала увидеть что-то знакомое, что-то связанное с ее сыном. О чем же еще могла быть трагедия с таким названием? Однако эти люди в каком-то замке, на зубчатой стене, спорили о нелепых пустяках.

Она одна, казалось, избежала колдовских чар. Странная магия не затронула ее. Агнес чувствовала себя обманутой и возмущенной. Ее муж написал эти слова, эти пафосные диалоги, но какое отношение они имели к их мальчику? Ей хотелось крикнуть этим болтунам на сцене: «Эй, вы, и вы тоже, вы все ничего не стоите, все вы ничтожества, в сравнении с моим мальчиком. Не смейте произносить его имя».

Ее охватила неимоверная усталость. Она вдруг осознала, как сильно болят ее ноги и спина от долгой езды на лошади, от трехдневных бессонных ночей, а дымный свет факелов, казалось, обжигал ей глаза. Она не имела ни сил, ни желания терпеть близость этих завороженных зрителей, слушать длинные речи, эти словесные извержения. Она не желала больше оставаться здесь. Она просто уйдет отсюда, и ее муж никогда ничего не узнает.

Вдруг актер на сцене заговорил о какой-то странности, жутком видении, и страшное осознание начало проникать в нее. Чего же там ждут эти мужчины, что обсуждают, ожидая какого-то духа, какого-то призрака. Они ждут и одновременно страшатся его появления.

Замерев от напряжения, она вслушивалась в слова, следила за действиями загадочных персонажей. Она скрестила на груди руки, чтобы никто из окружающих не мог отвлечь ее случайным толчком или даже легким касанием. Она осознала, что должна быть предельно внимательной. Ей не хотелось пропустить ни слова, ни звука.

Когда появился призрак, по залу пронесся испуганный вздох. Агнес даже не вздрогнула. Она пристально взирала на призрака. Весь закованный в латы, с опущенным забралом шлема, на плечи, скрывая стать, наброшен плащ, вроде савана. Она уже не слушала дурацких угроз и жалоб испуганных актеров на крепостной стене замка. Прикрыв веки, она напряженно следила за самим призраком.

Она не сводила с призрака пристального взгляда: оценивая его рост, манеру движений, взмах руки и особенно форму его пальцев, а также разворот плеч. Когда он поднял забрало, она вовсе не удивилась, узнав мужа, а лишь осознала, что получила полное подтверждение своих мыслей. Его лицо покрывали белила, борода стала дымчато-седой; он оделся в доспехи и шлем, словно собрался на битву, однако странному наряду вовсе не удалось обмануть ее. Она точно знала, кто скрывается под этими доспехами, под этой маской.

«Итак, дождались, — подумала она, — вот и вы собственной персоной. Что же вы задумали?»

Ее мысли, казалось, передались ему, перелетев через ряды зрителей — поскольку теперь, бросая какие-то грозные слова и предупреждения мужчинам на зубчатой стене, — призрак резко повернул голову. Забрало шлема уже открылось, и его глаза вглядывались в лица зрителей.

«Да, я здесь, — мысленно крикнула ему Агнес, — и что же будет дальше?»

Призрак удалился. Видимо, он не нашел того, кого искал. По залу пронесся разочарованный ропот. Актеры на сцене продолжали бесконечные разговоры. Агнес нервно поерзала, привстала на цыпочки, раздумывая, скоро ли вернется призрак. Ей хотелось постоянно видеть его, хотелось, чтобы он вернулся, хотелось, чтобы он объяснил, зачем же написал эту пьесу.

Склонившись в сторону, где ей не загораживала сцену голова и плечи сидевшего впереди мужчины, она случайно наступила на ногу своей соседки. Женщина тихо ойкнула и дернулась в сторону, отчего малыш на ее плечах уронил свою баранью косточку. Агнес извинилась, успокаивающе взяв женщину за локоть, и нагнулась, чтобы поднять косточку, как вдруг со сцены донеслось слово, заставившее ее так резко выпрямиться, что кость опять выскользнула из ее пальцев.

— Гамлет, — произнес один из актеров.

Это имя прозвучало для нее так же ясно и звучно, как удар отдаленного колокола.

— Гамлет… — опять воскликнул кто-то.

Агнес, кусая губы от волнения, наконец почувствовала на языке вкус собственной крови. Она крепко сцепила руки.