Сергей Заграевский - Архитектор его величества

А наутро я отправился в каменоломни, находящиеся и немного выше, и немного ниже города по Москве-реке.

Наверное, любезный мой земляк Конрад, не имеет смысла подробно описывать в сем письме здешние способы добычи и тески камня, ибо они полностью повторяют те, которые применяются в нашей Империи. Скажу лишь, что поскольку никаких других каменоломен в Суздальской земле нет, здесь добывается белый камень и на обтеску — для облицовки стен и вытачивания украшений, и на заполнение толщи стен, и на строительный раствор. Добыча ведется со стороны высоких берегов Москвы-реки и ее притоков — так удобнее и вести разведку, и добираться до хороших пластов, и грузить добытый камень в лодки или сани. Белый камень перевозится необработанным, обтесывается и пережигается на известь он уже на строительной площадке.

Пласты камня проходят горизонтально, и подземная добыча заключается в их почти полной выемке. Для поддержки потолка обычно оставляют колонны из невыломанного камня: деревянные крепи используются редко, ибо камень несравненно прочнее дерева. Невывезенные обломки камня аккуратно укладывают тут же, оставляя узкие проходы. Высота забоев и проходов в зависимости от толщины пласта колеблется от двух до четырех локтей [70] 1,5–3 м. . Пилы на Руси не используют, камень выламывают при помощи кирок, ломов и клиньев.

Каменоломни в Залесье принадлежат князю, подрядчики занимаются только перевозкою добытого камня. Начальник каменоломен, чиновник средних лет, кажется, в чине сотского, по имени Янь Лукич, уроженец и житель Москвы, любезно провел меня по всем забоям. Для каменоломен, где всегда темно, дневной свет значения не имеет, поэтому мне хватило всего двух дней и ночей на то, чтобы проследить направления пластов и понять: здешние залежи великолепного белого камня неисчерпаемы, и их хватит на множество таких крепостей, какую я задумал в устье Нерли. Надо было только увеличить количество камнедобытчиков и саней для перевозки камня. С середины марта, самое позднее — с середины апреля на здешних реках начнутся ледоход и половодье, и перевозки камня поневоле придется на месяц прекратить, а потом уже использовать не сани, а лодки.

Я отдал Якову, Евстафию и Яню все необходимые распоряжения, и мои помощники остались в Москве еще на несколько дней для устройства всех дел по каменоломням. У Жирослава возникла мысль привлечь к работе язычников из окрестных лесов, только не знаю, удастся ли ему это. Я же спешно пустился в обратный путь. Меня подгоняли мысли о том, что вернусь я во Владимир не раньше середины февраля, а к концу марта я обещал князю Андрею уже подготовить детальные чертежи храмов. Правда, в крайнем случае торжественную церемонию заложения можно было провести и до одобрения князем детальных чертежей.

Мои легкие сани, управляемые возницею Проном, мчались по льду Яузы. Никакой охраны с нами не было, ибо сей оживленный торговый путь был очищен от разбойников еще при Георгии Долгоруком, по нему все время ездят и воинские отряды, и купцы, и возчики камня. Мы обогнали целый караван саней с камнем, помахали руками возницам и помчались дальше. Зима выдалась малоснежною, дорога по льду была накатана, ярко светило солнце, мела поземка.

Солнце, слепившее глаза, и поземка, быстро заметавшая следы, волею Божией стали причиной несчастья. С нами за наши грехи произошло то, что здесь бывает с путешественниками и летом, и зимою: двигаясь вверх по Яузе, мы в месте впадения в нее какой-то небольшой речки повернули не в основное русло, а в приток. Если бы на льду были видны накатанные санные следы, этого не случилось бы.

Неверный поворот обычно означает лишь некоторую потерю времени, пока не увидишь, что река слишком сильно сузилась, не поймешь, что повернул не туда, и не развернешься. Я уже один раз сталкивался с этим, когда мы с покойным Ратибором Борисовичем плыли вверх по реке Поле, и ничего страшного не произошло. Но в том неведомом мне притоке Яузы произошло.

Прон быстро, уже через четверть часа, понял, что ошибся руслом, и стал разворачивать коней. И тут из леса, который был совсем рядом, выскочили несколько волков.

Хвала Пресвятой Деве-заступнице, хищники бросились на нас не сразу: видимо, решили сначала присмотреться, с какой стороны нападать. Лошади дико захрапели и понесли. Вновь хвала Пресвятой Деве, мы к тому времени уже успели развернуться, иначе примчались бы к истоку речки, уперлись в стену леса и безвестно погибли, и я сейчас не писал бы тебе сие письмо. Но помчались мы в сторону Яузы. Волки бросились за нами, было их чуть меньше дюжины, бежали они молча, что выглядело еще более зловеще. Из оружия при нас был только топор Прона.

Вновь, брат мой во Христе, я должен вознести хвалу Пресвятой Деве, а также искусству моего возницы. Он то подгонял, то слегка сдерживал то одного, то другого коня, не давая им обезуметь и перевернуть наши сани на поворотах. Волки, изнуренные зимней бескормицею, бежали медленнее, нежели наши сытые и резвые лошади, и понемногу отставали. Когда впереди показалась Яуза, я подумал, что самое страшное миновало, ибо хищные преследователи уже почти скрылись из виду, к тому же я слышал еще от псковского рулевого Клима, что они опасаются оживленных дорог.

Но пути Господни воистину неисповедимы. Голодные исчадия ада оказались храбрее и умнее, нежели можно было предположить, и действовали как хитрые загонщики. Оказывается, за то время, пока их собратья гнали нас по притоку, несколько волков срезали путь через лес и выбежали на Яузу впереди нас. И перед нами оказались полдюжины хищников, сразу же накинувшихся на лошадей. А Яуза, не иначе как в наказание за наши многочисленные тяжкие грехи, была пустынна: недавно встреченные нами сани с камнем то ли успели проехать сие место, то ли еще не доехали.

Кони, терзаемые волками, встали на дыбы и запутались в постромках, сани наехали на них и перевернулись. Мы с Проном упали в снег, но оба тут же вскочили. Прон схватил топор и бросился на злобных хищников, хотя я кричал ему, что это бесполезно и надо спасаться на ближайшем дереве. Возница не послушал, и это стоило ему жизни. Ему не удалось попасть топором ни по одному волку, а те, на минуту оставив дико бьющихся окровавленных коней, окружили Прона. Два хищника прыгнули ему на спину, повалили в снег, и все было кончено. Мне за это время с Божией помощью удалось добежать до края леса: к счастью, я исследовал каменоломни не в сутане, а в удобной дорожной одежде. За мною увязался лишь один волк, но я бросил ему свой плащ, и он замешкался.

Несмотря на возраст, я смог быстро залезть на большую березу, ибо верхолазное мастерство входит в набор умений, необходимых для опытного архитектора, к тому же я освежил в памяти сие мастерство, плотничая во Пскове. И с дерева мне оставалось только наблюдать последние предсмертные судороги отважного, но безрассудного Прона и его лошадей. К пирующим волкам присоединились гнавшие нас по притоку Яузы, и вскоре на льду реки был виден только клубок серых хищников, копошащихся среди луж крови, разбросанных внутренностей, костей и кусков мяса.