Сергей Заграевский - Архитектор его величества

Те исчадия, которым не досталось места на зловещем пиру, подошли к моей березе и стали подпрыгивать, дабы схватить меня. Но я, благодарение всемогущему Господу, успел забраться достаточно высоко. Мои тогдашние чувства и переживания я неспособен тебе описать, любезный земляк мой Конрад, ибо они слишком сильны для сухого и бездушного пергамента.

Вначале, несмотря на мороз, пот лился с меня градом. Но я был без плаща, сидел на дереве почти без движения и быстро начал замерзать, тем более что шапку потерял еще при перевертывании саней. Волки же, поняв, что меня сразу не достать, уселись кольцом под деревом и замерли в ожидании, что я замерзну и упаду к ним прямо в зубы. И их ожидание было оправданным: мороз был крепким, и в глазах у меня вскоре стало темнеть.

Я понял, что нахожусь перед лицом неминуемой смерти и мне остается лишь выбор: погибнуть либо от холода, либо от волчьих зубов. Трижды хвала Пресвятой Деве, я догадался, что как только потеряю сознание, то упаду с березы и перед смертью вновь приду в себя от страшной боли и успею понять, что разрываем волками. Во избежание сих предсмертных мук я снял пояс и привязал себя к дереву, дабы, замерзая, тихо впасть в забытье и оставить сей мир без боли, в глубоком летаргическом сне. Затем я обратил свои мысли и чувства к Господу Богу и больше ничего не помню.

Очнулся я в тепле, с мыслями не о спасении души, а, прости Господи, о новоторжской блуднице Любомиле. Я лежал на мерно покачивавшихся санях с белым камнем, подо мною и надо мною были навалены овчины и теплые плащи. Рядом, обняв меня, храпели двое огромных мужиков в одних рубахах, я же был вообще без одежды. Я сначала не понял, что происходит, но потом вспомнил, что так — человеческим теплом — отогревают замерзших путешественников и в наших благословенных Альпах. Оказывается, подъехал караван саней с камнем, волки были прогнаны, и я был спасен. Потом, когда я немного пришел в себя, мне влили в рот столько крепчайшей браги, что я вновь впал в забытье и проснулся только на следующий день. Видимо, брат мой во Христе, я уже так привык к тяготам и превратностям здешней жизни, выпавшим мне на старости лет, что после столь глубокого промерзания Господь уберег меня не только от лихорадки, но даже от легкого насморка. Даже уши и нос оказались не отморожены, ибо я, сидя на березе, догадался натянуть на голову кафтан.

Я сразу же смог отблагодарить своих спасителей: мой денежный кошель, лежавший в опрокинутых санях, не пропал, сии добрые и честные труженики нашли его, вернули мне в целости и сохранности, и я тут же отдал им его со всем содержимым. Во Владимир я приехал с сим караваном, приобретя по пути еще больше славных друзей среди простого русского народа, нежели когда-то во Пскове.

Особенно я сдружился с одним из крестьян, отогревавших меня своим телом. Зовут его Микита, родом он из Бремболы, большой деревни недалеко от Переяславля, моложе он меня лет на пятнадцать, приветливый и улыбчивый человек, а сии свойства среди здешнего простого народа являются большой редкостью. Он много мне рассказывал о своей любимой жене и троих детях, старшему из которых двенадцать лет, у него уже есть невеста, и скоро свадьба: столь ранние браки приняты здесь в простом народе. Микита оказался грамотным, — его отец был деревенским священником и в меру своих способностей обучил сына, — и за время путешествия объяснил мне значение русских букв, ибо я, овладев русским разговорным языком еще во Пскове, с тех пор не имел ни времени, ни возможности овладеть языком письменным.

В конце путешествия я предложил Миките работу на строительстве храмов, но он почему-то отказался, хотя мог бы там заработать гораздо больше, тем паче зная грамоту и имея среди своих друзей архитектора. Кстати, Микита мне и поведал, что здешний люд зовет меня то Скуфиром, то Куфиром из-за моего головного убора.

Разумеется, немедленно по приезде во Владимир я отслужил молебны: благодарственный — за свое чудесное спасение, и заупокойный — по душе безвременно погибшего Прона, останки которого были привезены в столицу и похоронены по-христиански.

В итоге я начал работу над подробными чертежами храмов только несколько дней назад. Работаю торопливо, брат Северин мне помогает, как может, а еще среди здешних строителей нашелся весьма толковый молодой человек по имени Улеб Хотович. Он из купеческого сословия, но надеется стать архитектором и выслужиться в дворяне, аккуратен и прилежен, и главное — неплохо владеет чертежным инструментом. Но все равно у меня дел очень много, потому что я кроме расчетов и работы над чертежами должен надзирать за тем, как мои помощники нанимают строителей и ведут отбор белого камня, которого уже привезено немало и во Владимир, и к устью Нерли.

Письмо сие отправляю с княжеским гонцом, едущим в Новгород с очередным посланием Андрея Георгиевича к Святославу Ростиславичу. Мне кажется, отношения между сими князьями становятся все хуже и хуже, и происходит это не в последнюю очередь из-за конфискации даров его императорского величества.

Сей гонец постарается успеть доехать ранее ледохода, а в Новгороде передаст письмо купцам, отплывающим в Империю.

Пусть дни твои будут полны радости и преуспевания, да хранит тебя всемогущий Господь. Аминь.

Вечно любящий тебя и преданный тебе раб Христов и земляк твой Готлиб-Иоганн

[номер по описи Венской библиотеки: XII-34-5836/B-XI]

ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННОМУ СИЯТЕЛЬСТВУ КОНРАДУ, АРХИЕПИСКОПУ ВОРМССКОМУ, В МИРУ ГРАФУ ФОН ШТАЙНБАХУ, ОТ ГОТЛИБА-ИОГАННА, В МИРУ БАРОНА ФОН РОЗЕНАУ, БОЖИЕЙ МИЛОСТЬЮ НАСТОЯТЕЛЯ АББАТСТВА СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА В ВОРМСЕ

ПИСАНО В ГОРОДЕ БОГОЛЮБОВЕ [71] Ныне село Боголюбово. В ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ ДЕНЬ НОЯБРЯ 1158 ГОДА ОТ Р. X.

Слава Иисусу Христу! Приветствую тебя, высокопреосвященный и сиятельный Конрад, любезный мой архипастырь и земляк!

Наверное, тебе еще не доводилось слышать название нового города, откуда я пишу тебе сие письмо. Теперь так называется столица Суздальской земли. Точнее, Боголюбов станет столицею через несколько дней, когда сюда переедет князь, собирающийся встретить Светлое Рождество Христово в одном из двух построенных здесь каменных храмов.

Потому я тебе и не писал так долго, брат мой во Христе: было очень много работы. И с завершением постройки двух церквей она далеко не окончена. Я занимаюсь строительством владимирского городского собора, готовлю расчеты и чертежи белокаменных теремов и укреплений Боголюбова, а также новых укреплений во Владимире — деревянных, но с большими белокаменными воротами [72] См. листы 3, 4, 5, 7 и 8 Рисунков и чертежей. .