Сергей Заграевский - Архитектор его величества

В конце марта князь одобрил подробные чертежи обеих церквей в Боголюбове и городского собора во Владимире. Размеры боголюбовских церквей не превышали размеров храмов Долгорукого, ибо эти церкви надо было успеть построить до конца года. С владимирским же собором спешки не было, и его можно было сделать гораздо большим. Андрей Георгиевич хотел возвести сей храм прямо над крутым обрывом к Клязьме, дабы он смотрелся наиболее величественно, но я объяснил, что почва под громадным зданием может, не приведи Господь, оползти, поэтому строить следует на расстоянии хотя бы сорока локтей [76] 30 м. от края обрыва. А еще немалые трудности создавало пятиглавие собора, ибо дополнительные главы утяжеляют своды и увеличивают риск обрушения. Но я решил, что буду сам наблюдать за кладкой самых ответственных частей здания — сводов и куполов, благо все равно это будет в следующем году, когда две малые церкви уже будут построены и у меня будет больше времени.

В восьмой день апреля заложили владимирский собор. На торжественной церемонии присутствовал князь со всем боярством. Феодор вместе с множеством владимирских священников обошел строительную площадку с иконами и крестами, затем положил один большой камень посередине и четыре — по углам будущего собора: сии места были заранее отмечены колышками. Потом он громко повелел начать строительство. Мастеровые, толпою стоявшие на краю площадки, низко поклонились. Я, как обычно, сослуживал Феодору среди священников второй степени.

Немного позже были торжественно заложены обе церкви и крепость в Боголюбове. Их строительство к тому времени уже шло: начали копать крепостные рвы, почти полностью насыпали холм для церкви на стрелке рек, у обеих церквей устроили фундаменты. Но церемония заложения прошла точно так же, и Феодор, стараясь не завязнуть в строительной грязи и не провалиться в раскопы, обошел крестным ходом всю будущую крепость и строительные площадки церквей и затем столь же выспренно повелел начать строительство.

Все три храма Андрей с Феодором решили посвятить Пресвятой Деве Марии, которую здесь обычно называют Богородицею. Я ожидал, что владимирский собор будет Софийским, как в Киеве и Новгороде, но, как мне потом объяснил Феодор, культ Пресвятой Девы более широко принят в христианском мире, нежели византийский культ Софии — Премудрости Божией. Мне показалось, что это очередной шаг в сторону сближения Суздальского княжества с нашею Святой Церковью. Впрочем, я могу и ошибаться, ибо всегда был далек от проникновения в замыслы преосвященных церковных иерархов [77] Мы не знаем, случайно ли Готлиб не уточняет посвящение владимирского собора Успению Богородицы, боголюбовской дворцовой церкви — Рождеству, церкви на стрелке Нерли и Клязьмы — Покрову. Возможно, эти посвящения, не упоминаемые в домонгольских летописях, появились существенно позже, а первоначально храмы были посвящены просто Богородице. .

Должен сказать, брат мой во Христе, что я даже не предполагал, что мне удастся столь быстро и без особых трудностей наладить здесь строительные работы. Покойный Савва Нажирович, архитектор Георгия Долгорукого, не зря обучался в нашей богоспасаемой Империи: мастеровые по всем основным строительным специальностям были подготовлены, и Якову Осиповичу оставалось только найти их и пригласить на работу.

Неожиданно обнаружилась нехватка каменщиков: их было достаточно на строительстве всех пяти храмов Долгорукого, но с тех пор некоторые уехали на заработки в другие княжества, а некоторые превратились в беспробудных пьяниц: последнее с русскими, к сожалению, происходит довольно часто, и у них это называется «спиться». Но я преодолел сии трудности, используя наиболее опытных мастеров не для кладки стен и тески камня, а для обучения начинающих строителей. Уже через месяц ученики под надзором мастеров не только сами прекрасно работали с камнем, но и обучали других: столь быстрому усвоению помогали плотницкие навыки, которые у здешнего народа, как говорится, в крови. Благодаря тем же плотницким навыкам никаких трудностей с установкою лесов и опалубки для сводов не возникло. А за такой сложной и ответственной частью строительных работ, как выкладывание «парусов» — криволинейных переходов от столбов к барабанам, — наблюдал я сам. Яков мне поведал, что так же точно поступал и Савва Нажирович.

Но все же я буду вспоминать сей год не как счастливый, а как весьма и весьма беспокойный. Дело в том, высокопреосвященный Конрад, что вскоре после торжественного заложения боголюбовских церквей выяснилось: белого камня на оба храма не хватит, и за сей год возможно будет построить только один.

Я был потрясен, ибо зимою, как ты помнишь, ездил в Москву, оценивал работу каменоломен и осматривал накопленные там запасы, потому столь уверенно и говорил князю, что камня должно хватить на две церкви. Неужели мой опыт архитектора мог меня столь жестоко обмануть?

Прежде всего я пригласил Якова Осиповича и спросил, почему камня не хватает и как такое могло произойти. Мой помощник показал отчеты и объяснил, что старые запасы из каменоломен вывезены и теперь перевозится только то, что добывается. Позвал он и подрядчика перевозок Евстафия Миронеговича, тот подтвердил его слова и сказал, что уважаемый мастер Готлиб, видимо, ошибся с оценкой количества добытого и запасенного камня. Яков Осипович с подчеркнутым сожалением поглядел на меня и заметил, что «и на старуху бывает проруха». Сия русская пословица повторяет по смыслу нашу франконскую — «глазомер иногда подводит даже лучших стрелков».

Потом Яков сказал, что, по его мнению, ничего страшного не случилось, и второй храм можно будет достроить в будущем году, ибо добыча белого камня постоянно увеличивается, камень будет и добыт, и привезен, просто не сейчас, а позже.

Возразить на это было нечего. Признаюсь тебе, любезный мой земляк, что я пережил много неприятных часов, думая, с каким лицом я буду докладывать князю, что в сем году в Боголюбове камня хватит только на один храм. Но думал я и о том, что столь грубо — почти в два раза — ошибиться я не мог.

И в конце концов я решился: пошел к верховному воеводе Вышате Никифоровичу и рассказал, что количество добытого и запасенного белого камня, которое показано в отчетах, мне кажется заниженным и, по моему мнению, много камня исчезает где-то по дороге.

Вышата задал мне резонный вопрос: предположим, что камень по дороге крадут, но зачем? Кому он может понадобиться? Его ведь не съешь, печь им не истопишь и даже не продашь, ибо белокаменное строительство в Суздальской земле ведет только князь, а в других княжествах белый камень вообще не используют нигде, кроме далекой юго-западной окраины Руси — Галича, где хватает своего камня. Да и по отчетам все сходится: белый камень добывается, из каменоломен вывозится, в Боголюбов привозится, что же еще?