Юрий Корочков - Цена свободы

Интересно, что солдаты, сперва роптавшие на «непосильные» нагрузки и муштру, очень быстро втянулись. В них проснулся дух соревновательности, тем более своим указом и разговорами с офицерами Иван Антонович свёл палочную дисциплину к минимуму, а за достижение отличных результатом жаловал то чаркой, то гривенником за свой счёт.

Эта размеренная жизнь продолжалась почти месяц, пока не произошло наконец то, на что Иван Антонович перестал и надеяться: одна из картографических партий, находившихся в отдалённом районе архипелага, услышала звуки залповой ружейной пальбы. Как и было приказано, они, не обнаруживая себя, немедленно отправились обратно в лагерь. Командовавший партией мичман в состоянии крайнего возбуждения сбивчиво, но достаточно подробно доложил по карте, где и что слышал. После доклада, взяв с собой поручика Шадрина, наш герой отправился на личную рекогносцировку.

Взяли небольшой, но очень быстрый и лёгкий катер с «Лизетты», двоих опытных матросов первой статьи для управления парусами и десять лучших гребцов из числа уже вполне овладевших новыми нарезными ружьями. И уже на рассвете следующего дня тихо и незаметно ошвартовались в маленькой бухточке ничем не примечательного, кроме, разве что относительно большого размера, островка.

– Валерий Денисович, я предлагаю оставить матросов и солдат в шлюпке, а нам с вами прогуляться посмотреть, чем таким увлекательным занимаются здесь господа финские стрелки.

– Не возражаю, Иван Антонович, только одно уточнение. С вашего позволения я бы отправил Панкрата и Захара вон на те скалы, чтобы они могли понаблюдать за обстановкой и в случае нужды прикрыть нас с вами огнём. А остальные пускай зарядят карронаду картечью и будут готовы к немедленному отплытию.

– Принято. Распоряжайтесь и присоединяйтесь, а я пока сам поднимусь вон на ту горушку и буду ждать вас на вершине.

То, что лейтенант Куприянов увидел, поднявшись на вершину небольшой скалы, господствовавшей над восточной частью островка, поразило его до глубины души. Остров представлял собой неправильной формы овал с изрезанными шхерами густо заросшими кустарником и мелким лесом берегами, а в центральной его части располагался обширный луг длиной километра два и шириной с километр. Вот тут-то, практически не скрываясь, и расположился повстанческий тренировочный лагерь. У опушки леса сквозь начинающий сгущаться утренний туман различались до сотни палаток, составленные в пирамиды ружья и несколько лёгких пехотных или десантных орудий. Оставаться дальше на крохотном островке не только не имело никакого смысла, но становилось и весьма опасным, потому, дождавшись поручика и показав ему лагерь, наш герой счёл за благо ретироваться и, воспользовавшись утренним туманом, перебраться на соседний островок. Оттуда он весь день в подзорную трубу наблюдал жизнь лагеря. Наблюдал её и поручик Шадрин, засевший куда ближе лейтенанта, и сделал для себя определённые выводы. Вечером они встретились на соседнем острове, чтобы обменяться мнениями и выработать решение.

– И каковы ваши выводы, Валерий Денисович?

– Какие тут могут быть выводы, Иван Антонович? Всё ясно как белый день. Обучаемые – в массе своей безграмотные крестьяне, некоторое количество горожан и охотников явно выделяется и готовится по другой программе, видимо на должности командиров этого «войска». Всего тут, на глаз, тысяч пять человек. Стрелять их уже кое-как научили, но до опытных солдат им как воробью до сокола: время заряжания, я специально засекал по своим часам (при этом он продемонстрировал массивные серебряные часы размером с луковицу и особо указал на секундную стрелку), около трёх минут. Это, может, и неплохо для деревенщины, но наши лучшие стрелки за такое время заряжают штуцер, а тут явно обыкновенные, притом, по некоторым признакам, весьма и весьма не новые ружья.

– О! А вот об этом, пожалуйста, подробнее. Я в подзорную трубу ничего такого разглядеть не сумел.

– Так вы, простите, и не пехотный офицер, а моряк. Я же посвятил этому делу почитай уже пятнадцать лет. Так вот: не знаю, известен ли вам тот факт, что срок жизни ружья в российской армии установлен в 40 лет, что мало отличается и от армий других стран. Естественно, что за столь продолжительное время ружьё даже в руках опытного солдата приходит в полнейшую негодность: разбивается приклад, ложа обгорает так, что крепёжные полосы уже не могут обеспечить надёжного её крепления к стволу, замок стачивается и разнашивается, пружины его часто ломаются, да и сам ствол выгорает так, что из него становится просто небезопасно стрелять. Так вот, сегодня я имел удовольствие неоднократно наблюдать практически все признаки крайней изношенности ружей, которыми вооружён этот сброд. У двоих солдат критично выгорели ложи и они долго и безуспешно пытались укрепить ствол деревянными клинышками, у солдата в ближней к нам шеренге приклад разболтался так, что ствол при выстреле кидало ощутимо заметно даже в подзорную трубу. Ну а общее число осечек никак нельзя объяснить даже совершенной необученностью личного состава – оно говорит только и исключительно об одном: замки в ужасающем состоянии. Но, Иван Антонович, обратите внимание – второй, меньший отряд, который занимался на дальнем конце поля, и обучен и вооружён гораздо лучше: судя по расстоянию до мишеней они вооружены штуцерами, а если принять во внимание равномерность залпов и среднее время между двумя залпами, то можно сделать вывод, что это хорошие штуцера в умелых руках. И ещё один момент, на который и вы, несомненно, обратили внимание, дальний отряд обучался не только и не столько пехотному бою в колоннах, а стрельбе поодиночке из укрытий и с большой дистанции. Скорее всего, в составе отряда опытные охотники, привычные к нарезному оружию: заряжают поразительно быстро, почти наравне с гладкоствольными ружьями, а в то же время стреляют шагов на восемьсот, а то и тысячу, значит ружья нарезные. И штуцера у них новейшие: ударные, а не кремневые. Никто ни разу не насыпал пороху на полку, одевают колпачок и всё – поразительно надёжно, быстро и удобно. Никаких осечек, никакого пламени солдату в лицо, а главное – совершенно одинаковый, заранее на весах отвешенный пороховой заряд даёт прекрасную кучность. Но есть и минус: солдаты из крестьян со своими грубыми руками совершенно не приспособлены к обращению с нежными маленькими колпачками, ломают их, теряют, и в горячке боя не могут быстро и аккуратно одевать на стержень. Потому вывод однозначный – это опытные меткие охотники, представляющие огромную опасность.

– А что вы, Валерий Денисович, скажете о третьем отряде обучаемых? Они показались мне не такими уж увальнями, да и стреляют довольно ровно и быстро.