Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Итак, по мнению М. Мельтюхова, нападение на Германию отложили из-за визита Гесса в Лондон. Слова В. Молотова – весомый аргумент. Но, в сущности, о чём они свидетельствуют? О том, что политическое руководство СССР рассматривало как вариант действий превентивный удар по Германии? И что с того? Да, рассматривало. Так же, как и военные, политические лидеры страны обязаны рассматривать все варианты действий в связи с военной угрозой. На превентивном ударе в определённый момент остановились. Как представляется, было это в какой-то степени спонтанное решение и появилось оно позже 11 марта 1941 года. Потому-то «Уточнённый план…» не содержал в своём тексте никакой даты нападения, и появилась она позже (причём, в виде карандашной вставки рукой Н.Ф. Ватутина). Т.е. превентивный удар мартовским планом изначально не предусматривался. 7

_________________________________

7Очень показательная в этом отношении деталь: практически сразу после завершения напряжённой ра-

Вполне можно допустить, что после этого Генштаб, действительно, начал работу по планированию превентивной войны. Однако визит Гесса в Британию заставил правительство страны отказаться от нападения на Германию.

При таких допущениях, кажется, вполне объяснимо игнорирование Сталиным майских «Соображений…» и даже (если верить Г.К. Жукову) довольно резкая реакция на их появление. Напомним, что Р. Гесс отправился в Лондон 10 мая, а 12 мая об этом стало известно советскому правительству. Решение об ударе было отменено (правда, остаётся неясным, почему об этом не поставили в известность наркома обороны и начальника Генштаба). В таких условиях С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков со своими «Соображениями…», предоставленными Сталину предположительно 15 мая, явно оказались некстати.

Но М. Мельтюхов абсолютно проигнорировал следующее обстоятельство: В. Молотов ни словом не обмолвился, что после того, как стало известно о неудачном исходе миссии Р. Гесса, подготовка к нападению продолжилась. По словам наркоминдела, получается, что от этой мысли отказались и больше уже к ней не возвращались. М. Мельтюхов же начинает бурно фантазировать о секретном совещании у Сталина 24 мая, на котором, якобы, установили новый срок нападения. 8Правда он, как честный исследователь, отмечает, что это лишь догадка, гипотеза, для подтверждения которой документов пока нет (в отличие от Резуна, выдающего свои измышления про «тайные-претайные» совещания у Сталина и принимаемые на них решения за непреложную истину).

Возникает также вопрос: если уже к 24 мая было точно известно о том, что никакой договорённости между Англией и Германией не будет, то зачем было переносить срок нападения? Ведь подготовка к нападению, если и была приостановлена, то ненадолго. Да и не все мероприятия приостанавливались. Во всяком случае, решение о выдвижении войск из внутренних округов ближе к западным границам было принято уже 13 мая, т.е. после того, как о визите Р. Гесса стало известно в Москве. И это выдвижение шло своим ходом. И если сроки переносили, значит, должны быть другие причины для этого, помимо визита Р. Гесса. М.Мельтюхов об этой очевидности почему-то молчит, ограничиваясь констатацией того, что из-за отсутствия источников сказать однозначно о при-

______________________________________

боты по разработке мартовского «Уточнённого плана…» в оперативном управлении Генштаба составляют план отпусков начсостава управления на 1941 год, который был утверждён начальником управления генерал-лейтенантом Маландиным 31 марта. В него включили 69 работников управления. Согласно графику, в отпуск должны были уйти: в апреле – 8 командиров, в мае – 6 (и это в разгар планирования наступательной операции?!), летом – 27 (это во время вот-вот начнущегося и начавшегося нападения на Германию?!), осенью и зимой – остальные 28 (видимо, оперативному управлению Генштаба и война – не война; отдохнуть-то надо!) [47; 546].

Единственное объяснение, которое может получить данный документ с точки зрения сторонников гипотезы упреждающей войны, заключается в том, что он представляет собой намеренную дезинформацию потенциального противника, т.е. немцев. Если же отвлечься от этой мысли, то остаётся только допускать отсутствие идеи превентивного удара в мартовских разработках Генерального штаба: удар не предусматривался не только 12 июня, но и в 1941 году вообще.

Кстати, дата утверждения графика отпусков Маландиным (31 марта) указывает, что ранее 1 апреля 1941 года «ватутинская» карандашная вставка в тексте плана появиться не могла.

8О секретном совещании у Сталина 24 мая 1941 года нам ничего не известно. Зато известно, что в этот день состоялось расширенное заседание Политбюро ЦК ВКП(б) с участием членов правительства и военных, где Сталин заявил о возможном внезапном нападении немцев на СССР.

чинах переноса сроков невозможно [51; 67].

Неплохо в этой связи рассмотреть и такую проблему: была ли готова Красная Армия к нанесению удара 12 июня? М. Мельтюхов и другие сторонники теории превентивного удара уходят от его рассмотрения. И, в принципе, ясно почему: состояние мобилизационной и боевой готовности РККА к июню 1941 года было таково, что говорить о нанесении какого-то удара 12-го числа не представляется возможным. Но тогда возникает следующий вопрос: коли собирались нападать, то почему не подготовились? Поневоле придётся анализировать все факты, которые просто кричат о том, что к 12 июня никто никакого нападения и не готовил: мобпланы в стадии разработки, план прикрытия госграницы в стадии разработки, приказ о выдвижении войск внутренних округов ближе к западным границам отдаётся только 13 мая, т.е. меньше, чем за месяц до провозглашаемой М. Мельтюховым даты начала войны (этого срока явно маловато для переброски и сосредоточения армий внутренних округов на западной границе; в реальной жизни даже к 22 июня эти армии оказались на рубеже рек Днепр – Западная Двина), на границе находятся только войска прикрытия, неспособные к ведению крупномасштабных наступательных действий самостоятельно, в армии полным ходом идёт реорганизация и перевооружение. Очень странная подготовка к нападению, не правда ли? После такого анализа «твёрдая почва фактов» [51; 66], на которой М. Мельтюхов базирует свои выводы, не кажется такой уж твёрдой. Потому-то историк и не вдаётся в подробный разбор возможных причин переноса сроков нападения.

Строго говоря, нам не ясно, как на основе карандашной вставки в текст плана можно строить какие-то теории? Ведь мы целиком и полностью вступаем в область гипотез. И гадать, что хотел сказать Н.Ф. Ватутин фразой о наступлении, которое нужно начать 12 июня, можно сколько угодно. Вот М. Мельтюхов предложил свою версию. Мы попытались встать на его точку зрения, но даже в этом случае её подкорректировали. А Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик дают своё объяснение фразы «Наступление начать 12.6.», вставленной карандашом в текст «Уточнённого плана…». По их мнению, «скорее всего, эта дата послужила разработчикам мобплана МП-41 точкой обратного отсчёта для определения сроков календарного плана осуществления основных его мероприятий. Ватутин употребил слова «Наступление начать 12.6.», чтобы подчеркнуть, что к этому сроку должны быть практически завершены все мероприятия по приведению войск в боевую готовность, включая их сосредоточение и отмобилизование. Поэтому срок готовности МП-41, как всегда, первоначально назначили с запасом – на 1 мая» [47; 545]. Чем не объяснение?