Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Материалы игр, также как и все довоенные советские военные планы, были засекречены до эпохи «демократизации». Причём, сейчас, когда данные материалы опубликованы, искренне не понимаешь, чего там было засекречивать? Вот как на эту непонятную секретность реагирует А. Исаев:

«…мы вряд ли выясним действительные причины умолчания и искажения фактов (касающихся январских 1941 года игр – И.Д., В.С.) . Где и когда генералами и маршалами было принято решение помалкивать и запудривать мозги журналистам, мы не узнаем никогда. Скорее всего за январские игры нашим военачальникам было стыдно. Признавать, что они не имели никакого отношения к отработке планов войны, считалось фактом, который трудно объяснить людям. С точки зрения тогдашней теории начала войны, игры могли отрабатывать только план прикрытия.

Представим себе на минуту торжественный приём с банкетом в Кремле, встречу уже убелённых сединами товарищей по оружию. В какой-то момент разговор касается игр на картах в январе 1941 года. Многих участников тех игр уже нет в живых. Кто-то встретил смерть в «котле» в 1941 г., кто-то в Подмосковье, кого-то настиг осколок жарким летом 1943 г. на Курской дуге, кто-то был обвинён в измене и расстрелян. Кто-то просто постарел на десятилетия, пройдя через тяжкие испытания плена. Что могли чувствовать люди, прошедшие всю войну, многократно видевшие смерть и стоявшие на краю пропасти, вспоминая проводившиеся с нарочитой серьёзностью перемещения войск, существовавших только на картах? Пожалуй, мучительный стыд за свою самонадеянность, за беззаботность вводных, за кажущиеся спустя годы игрой в «солдатики» учения. Один из них мог просто прервать затянувшуюся паузу выдуманной версией событий. Исключительно из благих побуждений, не задумываясь в тот момент о последствиях такого негласного договора. Благими намерениями, как мы знаем, вымощена дорога в ад.

Умолчание в итоге привело к тому, что неизвестные широкой общественности замысел, ход и результаты военных игр января 1941 года были интерпретированы Владимиром Богдановичем (Резуном – И.Д., В.С.) в плоскости своей теории…» [34; 49-50].

Выглядящая очень правдоподобно фантазия российского историка. Нам, и впрямь, остаётся только гадать, почему материалы игр были засекречены, а советские полководцы либо молчали про них в своих мемуарах, либо затрагивали вскольз, рассматривали кратко, без подробностей? Повторяем, ничего «крамольного», никаких планов агрессии на играх не отрабатывалось.

Как наши военачальники «вспоминали» в мемуарах про январские игры хорошо показывают книги Г.К. Жукова и А.М. Василевского.

Первый из маршалов отводит для описания хода игр половину страницы да ещё чуть более половины посвящает их разбору у Сталина. Итого – около полутора страниц. Причём, из текста даже невозможно понять, что игры-то было две [29; 188-190].

Второй упоминает об играх, но тут же заявляет, что в них он участия не принимал, потому что тяжело в это время болел [11; 111]. Итого – несколько строк. Ничуть не подвергаем сомнению утверждение Александра Михайловича о болезни в январе 1941 года, но ведь ясно, что он, как заместитель начальника оперативного управления Генштаба, после своего выздоровления подробнейшим образом ознакомился с ходом и результатами игр. Но предпочитает маршал уйти от разговора о них.

Из-за молчания и недоговорённостей ещё в советское время об играх стали складываться легенды. В частности, что Г.К. Жуков, командовавший в первой игре войсками «синих» («западных»; читай – немцев), окружил и уничтожил войска Д.Г. Павлова, командовавшего «красными» («восточными»; читай – силами РККА), в Белостокском выступе, т.е. как раз там, где потом в реальной войне то же самое проделали с нашими войсками немцы. Якобы, Г.К. Жуков сказал Д.Г. Павлову после его ареста: «Я же показал тебе, как надо воевать!» Эта легенда нашла своё отражение даже в художественных фильмах (например, в фильме Ю. Озерова «Битва за Москву»).

На самом деле никакого окружения в Белостокском выступе сил «красных» не было.

Но не имело место и всё то, что про игры написал Резун. Он всего лишь создал новую легенду, которая, как нетрудно догадаться, подтверждает положения его теории.

Описанию январских 1941 года игр Резун посвящает целых три главы в одной из своих последних книг «Тень победы» (скажем так, «несколько больше», чем уделяют им места в своих мемуарах советские военачальники).

Основной тезис Резуна – игры были обкаткой оперативных планов Красной Армии. Причём, разумеется, что это были, с его точки зрения, планы вторжения в Европу [85; 47-68]. Никакого сопоставления с реальными военными советскими планами предвоенного периода Резун не проводит. Как уже отмечалось, эти планы по определённым причинам он предпочитает не замечать. Все его построения – плод синтеза очевидных стратегических истин с произвольными умозаключениями из них. Так, Резун пишет:

«Вторжение севернее Полесья – это прямой удар на Берлин, однако впереди – Восточная Пруссия, сверхмощные укрепления, Кёнигсберг. И вся германская армия.

А удар южнее Полесья – это отклонение в сторону, это обходной путь…Однако это удар в нефтяное сердце Германии, в сердце, которое практически ничем не защищено. На одном синтетическом горючем далеко не уедешь.

Потому было решено провести две игры, сопоставить результаты и сделать выбор. На первой игре основной удар в Европу наносится севернее Полесья с территории Белоруссии и Прибалтики. На второй игре вторжение в Европу происходит с территории Украины и Молдавии…

Советские стратеги готовили сокрушительный удар в Европу…» [85; 65].

Конечно, отрадно, что Резун несколько пересмотрел свою точку зрения в отношении того, что рейх при советском ударе по Румынии ожидал мгновенный паралич: поскольку у немцев есть технология производства синтетического горючего, то рейх не умрёт, но просто «далеко не уедет» , оставшись живым. Тем не менее, приходится констатировать, что автор нашумевших бестселлеров остался верен себе: процитированный отрывок невелик, а искажений, мягко говоря, в нём хватает.

Главное искажение – это главный тезис Резуна: на играх «обкатывались» планы вторжения в Европу. Не было никакой «обкатки» никаких реальных планов, в том числе планов вторжения.

Далее. Утверждение, что удар южнее Полесья – это удар по Румынии, вызывает недоуменнее. В промежутке между Карпатами и Полесьем на географической карте широчайший коридор, в котором в 1941 году наступала группа армий «Юг», а в 1944 году развернулись события Львовско-Сандомирской операции. «Южнее Полесья» – это удар, прежде всего, в Южную Польшу, на Люблин и Краков, но никак не в Румынию. И потрудись Резун ознакомиться с документами советского военного планирования, то он бы с удивлением обнаружил, что удары на Люблин и Краков там есть, а по месторождениям Плоешти почему-то отсутствуют.