Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Наконец, утверждение про выбор между Северным (севернее Полесья) и Южным (южнее Полесья) ТВД, который сделали в результате игр, абсолютно неверно. Как мы помним, главным Южный театр военных действий стал ещё в «Соображениях…» от 18 сентября 1940 года. Основные действия севернее Полесья уже в данном плане рассматривались, как вынужденные. После утверждения «Соображений…» 14 октября 1940 года о каком-то выборе речь уже и не могла идти. Как известно, в армии приказы не обсуждаются, а выполняются.

Не только Резун и его сторонники неверно оценивают цель и роль январских игр, но и историки, вполне здраво освещающие события Второй мировой и Великой Отечественной войн. Например, В.В. Абатуров считает, что «разработанные в оперативных планах варианты действий проверялись на учениях, в частности, на двух оперативно-стратегических играх (т.е. январских играх на картах – И.Д., В.С.) …» и что «по итогам игр к 11 марта 1941 года был разработан «Уточнённый план стратегического развёртывания Вооружённых Сил Советского Союза на Западе и на Востоке»» [1; 13, 17].

В том же ключе высказывается М. Мельтюхов:

«Для отработки «северного» и «южного» вариантов 2 – 6 и 8 – 11 января 1941 года в Генштабе проводились две оперативно-стратегических игры…

Переработку документов оперативного плана с учётом опыта январских игр возглавил новый начальник генштаба генерал армии Г.К. Жуков» [50; 89-90].

Схоже говорят об играх Л. Лопуховский и Б.Кавалерчик:

«Главной целью игр была отработка вариантов принятого недавно оперативного плана» [47; 350]. И далее: « В результате (игр – И.Д., В.С.) был сделан вывод, что нанесение главного удара на юго-западном стратегическом направлении при одновременном сковывании противника путём частных операций на северо-западе и в Румынии позволит решить несколько ключевых стратегических задач и обеспечит дальнейшие успешные действия Красной Армии» [47; 354].

Как видим, всех этих исследователей «роднит» с Резуном утверждение, что игры «обкатывали» реальные оперативные планы РККА. Хотя, конечно, ни о каком вторжении в Европу указанные историки не упоминают (за исключением М. Мельтюхова, но он, как помним, сторонник теории подготовки не агрессивной, а превентивной войны СССР против Германии). Но оппонируют они, как ни странно, не Резуну, а старым советским легендам, существовавшим вокруг игр. В.В. Абатуров, явно имея в виду мемуары Г.К. Жукова 1, пишет:

«…каким бы ни был на то время план прикрытия государственных границ – хорошим или плохим, для игр это не имело ровно никакого значения…» [1; 15].

Вторят В. В. Абатурову Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик:

«Таким образом, игры, вопреки расхожему мнению, не имели ничего общего с реальными проблемами, которые пришлось решать Красной Армии и её командованию в начальный период Великой Отечественной войны» [47; 351].

Может показаться странным, что последние авторы сначала увязывают игры и военное советское планирование, а потом говорят о том, что игры не имели ничего общего с реальностью. На самом деле, противоречие кажущееся. Они говорят не об отсутствии связи с реальными оперативными планами РККА, а о том, что сами эти планы не отражали складывающуюся реальность. Другими словами, не наступление надо было планировать, а стратегическую оборону, прикрытие госграницы. Т.е., по сути, утверждение Л. Лопуховского и Б. Кавалерчика – «камень в тот же огород», что и слова В.В. Абатурова: январские игры не прорабатывали планов прикрытия границы. Но подобное утверждает и Резун. В общем, не с теми мифами борются эти историки. Про советскую «мифологию» можно было бы и позабыть, ибо она – «дела давно минувших дней». Сейчас противник у здравомыслящих историков другой.

________________________________________

1В «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович замечает: «Военно-стратегическая игра в основном преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытия (выделено нами – И.Д., В.С.) и действия войск в начальный период войны» [29; 188].

Что же было в действительности? Для чего проводили игры на картах в январе 1941 года?

Опубликованные материалы игр сами ясно отвечают на эти вопросы. В задачах на их проведение сказано:

«1. Дать практику высшему командованию:

а) в организации и планировании фронтовой и армейской операции, её боевом и материальном обеспечении на всю глубину;

б) в управлении операцией, организации и обеспечении взаимодействия вооружённых сил и родов войск и управлении тылом» [34; 54].

Итак, главная цель игр – соответствующая подготовка высшего командного состава РККА, развитие его навыков по управлению большими массами войск в ходе боевых операций.

Но, может быть, продекларированные задачи – только маскировка истинных целей игр?

Что ж? Проверим это, рассмотрев их ход.

Прежде всего, очень показательным является факт перенарезки в первой игре полос фронтов относительно имевшей место, как по предвоенным оперативным советским планам, так и в реальности. Войска «красных» севернее и юго-западнее Мазурских озёр объединялись под управлением одного «Северо-Западного фронта под руководством Д.Г. Павлова. В реальности и по предвоенным планам эти войска разделялись между двумя фронтами – Северо-Западным и Западным. В учебных целях разделительную линию между Северо-Западным и Западным фронтами убрали, сочтя отработку операции смежными флангами двух фронтов чересчур громоздкой» [34; 54-55]. Хороша «отработка реального плана», не так ли?

Намерения сторон в играх были чётко обозначены: «синие» (немцы) собираются нападать, «красные» (РККА) планируют отражать нападение. Но никаких действий по отражению агрессии «синих» не обыгрывалось. Вводная для первой игры предусматривала, что «синие» («западные»), осуществив 15 июля 1941 года нападение на «красных» («восточных»), к 23-25 июля вклинились на территорию Белоруссии и Литвы на 70-120 км от границы, достигнув рубежа Осовец, Скидель, Лида, Каунас, Шауляй. Затем «красным» удаётся подтянуть войска из глубины страны и к 1 августа восстановить положение, отбросив противника к границе. С этого момента и начиналась первая игра [1; 14-15], [34; 57].

Вводная на вторую игру (за «синих» («западных», «юго-западных» и «южных») играли Д.Г. Павлов и Ф.И. Кузнецов, только что назначенный командующим ПрибОВО, за «красных» («восточных») играл на сей раз Г.К. Жуков) была более сложной:

«… «западные» в союзе с «юго-восточными» и «южными» начали войну против «восточных», перейдя в наступление двумя фронтами – Юго-Восточным и Южным, но в разное время. Юго-Восточный фронт начал боевые действия 1 августа 1941 года против львовско-тернопольской группировки «восточных», однако на рубеже Львов, Ковель был встречен сильным контрударом противника и, потеряв до 20 пехотных дивизий, к исходу 8 августа отошёл на заранее подготовленный рубеж Старина, Грыбув, Тарнув, р.Дунаец, р.Висла. Южный фронт перешёл в наступление 2 августа в проскуровском направлении. Его соединения прорвали оборону «восточных» и, развивая успех, к исходу 8 августа вышли на р.Днестр, форсировав её на участке Калюс, Комаровка и Мельница-Подольская. Общей задачей двух фронтов являлось окружение и уничтожение противника в районе Каменец-Подольский, Ковель, Люблин, Жешув и выход к 10 сентября на фронт Одесса, Винница, Шепетовка, Сарны. Таким образом, со стороны «западных» и их союзников предусматривалась наступательная операция группы фронтов. Юго-Западный фронт «восточных», разгромив в ходе контрнаступления группировку противника в районе Люблин, Жешув, Грубешув, к исходу 8 августа вышел на р. Висла от Казимеж до Опатовец и далее на рубеж Тарнув, Грыбув, Старина, ст. Ужок. Попытки форсировать Вислу и Дунаец успеха не имели: на участке фронта от Казимеж до ст. Ужок противник перешёл к обороне. Армии левого крыла Юго-Западного фронта вели упорные оборонительные бои с противником, ведущим наступление на проскуровском и стрыйском направлениях» [34; 58-59].