Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

С «12 июня», вроде бы, всё ясно. Точнее, не ясно, в сущности, ничего, но понятно, откуда эта дата взялась в построениях сторонников гипотезы превентивного удара.

Но откуда они взяли дату, на которую, по их мнению, перенесли срок нападения – 15 июля 1941 года?

Сразу скажем, что М. Мельтюхов даёт эту дату ориентировочно:

«…эта дата может служить нижней границей в поисках точного ответа на вопрос о сроке возможного нападения на Германию. Вместе с тем выяснение вопроса о запланированной дате советского нападения на Германию требует дальнейших исследований с привлечением нового документального материала» [51; 69].

Т.е. с документами, также, как и в вопросе о 12-м июня, «туговато». Даже ещё «туже», потому что на сей раз «ватутинской» карандашной вставки нигде не имеется. Исходят же сторонники теории превентивной войны из сроков завершения мероприятий по повышению боеготовности войск западных приграничных округов и контрольных дат, к которым было привязано осуществление мероприятий по подготовке мобплана МП-41.

Так, к 1 июля планировалось закончить формирование всех развёртываемых в западных приграничных округах частей; вооружить танковые полки мехкорпусов, в которых не хватало танков, противотанковой артиллерией; завершить переход на новую организацию авиационного тыла, автономную от боевых частей; сосредоточить войска округов в приграничных районах; замаскировать аэродромы и боевую технику [72; 46], [51; 68]. Именно на 1 июля был перенесён срок окончания всех работ, как в центре, так и на местах, по подготовке мобплана на 1941 год.

К 5 июля следовало завершить организацию ложных аэродромов в 500-километровой приграничной полосе [51; 68]. На этот же день командующий войсками ПрибОВО генерал Ф.И. Кузнецов назначил для частей и соединений своего округа доклад о мобилизационной готовности [47; 382].

В первой декаде июля должно было завершиться сосредоточение и развёртывание Второго стратегического эшелона Красной Армии: к 3 июля заканчивали сосредоточение войска 22-й армии, к 7 июля – 19-й, к 10 июля – 16, 24 и 28-й армий [51; 68].

Ко 2 июля своё место у границы, т.е. в Первом стратегическом эшелоне, должна была занять 21-я армия, а к 5 июля – 20-я [51; 68].

Наконец, к 15 июля планировалось завершить сооружение объектов ПВО в Киеве и маскировку складов, мастерских и других военных объектов в приграничной полосе, а также поставить всё имеющееся вооружение в построенные сооружения укрепрайонов на новой границе [51; 69]. 15 июля ЗапОВО должен был предоставить на имя народного комиссара обороны доклад о мобилизационной готовности войск округа [47; 547].

Основываясь на этих датах, и определили сторонники теории упреждающего удара июль, как месяц начала Советским Союзом войны против Германии. Не все из них рискнули указать какую-то конкретную дату. Так, В. Киселёв, В. Данилов и П. Бобылёв утверждают лишь, что наступление Красной Армии было возможно в июле [51; 68]. Впрочем, и М. Мельтюхов, как мы видели, говорит о 15 июля, как о «нижней границе» срока советского нападения, т.е. раньше этого срока СССР начать войну не мог. Верно, как же ему её начинать, когда завершены не все запланированные мероприятия по подготовке к войне? Другими словами, М. Мельтюхову волей-неволей пришлось привязать свои построения к дате «15 июля». Кроме того, исследователь поступил в какой-то степени подобно Резуну, с которым отчаянно спорит по всем принципиальным вопросам трактовки истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: подтверждение вычисленной вышеуказанным образом дате он находит в работе советского генерала. Генерал М.В. Захаров в книге «Генеральный штаб в предвоенные годы» указывал, что «противник упредил советские войска в развёртывании примерно на 25 суток» [51; 69]. Отсчитав 25 дней от 22 июня, М. Мельтюхов получил 15 июля (строго говоря, получается 16-ое, но ведь М.В. Захаров говорил: «…примерно…» ). Обязательно необходимо отметить, что М. Мельтюхов не допускает никакого искажения цитируемого текста. Но, как ни странно, образ его мысли совпадает с образом мысли его оппонента. Как Резун, нещадно переврав текст генерала С.П. Иванова, из того, что немцы опередили нас в развёртывании, сделал вывод, что они опередили нас в нападении, так и М. Мельтюхов, честно отработав с текстом генерала М.В. Захарова, из упреждения в развёртывании вывел упреждение в нападении.

Но подобный вывод абсолютно неправомерен. И, к тому же, почему М. Мельтюхов опирается на слова М.В. Захарова, а не С.П. Иванова? Потому что слова первого подтверждают его построения, а второго – нет?

И главное: на что указывают сроки и контрольные даты, на которые ссылается М. Мельтюхов и его сторонники? Они однозначно указывают, что СССР готовился к войне. Против этого никто не возражает. Но разве указывают они на то, что СССР готовился напасть первым? Нет. Это ничем неподтверждённое заключение.

Пожалуй, правы Л. Лопуховский и Б.Кавалерчик, оппонирующие М.Мельтюхову и называющие его построения поисками чёрной кошки в тёмной комнате [47; 547].

В целом, можно сказать, что, обоснованно подвергая острой критике Резуна и «иже с ним», сторонники теории превентивного удара, сами «грешат» «резунистскими» «грехами». Безусловным плюсом их построений является объективный разбор мотивов действий Советского Союза в период, предшествующий сначала Второй мировой, а затем Великой Отечественной войне. Резун и «резунисты» изо всех сил «мажут» СССР «чёрной краской», стремясь сделать из него «империю зла», виновную во всём и вся. В результате их «художеств» даже нацистская Германия на фоне СССР выглядит Царством божьим на земле, а Гитлер на фоне Сталина представляется невинным агнцем. А уж о сравнении с «положительнейшими» и «наисвятейшими» Западными демократиями и говорить не приходится. М. Мельтюхов и его сторонники развенчивают всю эту лживую и гадкую «белеберду». Но по непонятным для нас причинам оценку фактов предвоенной истории они производят, допуская, что СССР стремился обезопасить себя от нападения Германии, сам напав на неё. Поскольку документальной базы для подобных выводов практически нет, то историки этого направления, подобно «резунистам», начинают обосновывать положения своей теории, опираясь на умозрительные произвольные заключения из известных фактов. И в этом между ними и «резунистами» можно смело поставить знак равенства.

ГЛАВА VIII

СУЩЕСТВЕННАЯ ПОДРОБНОСТЬ

«Подробности – бог!» – говорил Гёте. И сейчас нам бы хотелось рассмотреть одну подробность, которая очень ярко характеризует советские военные планы и намерения Советского Союза.

Речь пойдёт об оперативно-стратегических играх, проведённых командованием РККА в январе 1941 года. Эти игры на картах состоялись сразу же после декабрьского совещания высшего командования состава Красной Армии. Игры было две. Первая, проходившая со 2 по 6 января 1941 года, обыгрывала действия на северо-западном направлении, вторая (8 – 11 января) – на юго-западном.