Сергей Коняшин - Последний рубеж

Сейчас ему была известна подлинная цена короткого затишья и зыбкого безмятежного спокойствия. Цена эта была поистине чудовищной – сотни жизней его друзей, остановивших врага на восточной окраине Новороссийска. За каждую секунду непрочного мира, когда он, раненый и беспомощный, валяется в госпитале, на чудом выдержавшей атаки врага Балке Адамовича русские солдаты и офицеры продолжают платить эту цену.

Всего в нескольких десятках километров от его госпитального барака дрожит от артиллерийских взрывов земля, и её холодные комья падают за шиворот затаившихся в окопах солдат. Потом начинается атака. На рыхлые стенки траншей брызгают кровь и выбитые пулями мозги. В затянутом дымом небе лопаются бризантные снаряды, осыпая людей раскалёнными кусками смертоносного железа. Вокруг плотно падают мины, вздымая из остатков расплющенных брустверных насыпей высокие фонтаны серой сухой земли. Многочисленные убитые в застывших позах лежат в окопах вперемежку с живыми. Их безжизненные и остановившиеся глаза как будто пристально смотрят на мужество и смерть других людей. В этом аду дерутся за его родной город грузины и сибиряки, точно так же, как и он когда-то бился за Одессу и Севастополь, но не отстоял.

Будет ли у него право винить их, если они сдадут Новороссийск? Всё ли возможное предпримут они, чтобы не отдать немцам его родной дом? А всё ли от него зависящее сделал он сам в Крыму и на Тамани, защищая чужие дома?

Новицкому не давали покоя эти вопросы. Андрей был уверен, что, пока сохраняется любая возможность оставаться рядом с Новороссийском и надеяться на встречу с дорогими ему людьми, он не должен прозябать без дела. Пусть даже раненому ему найдут занятие! Андрей был готов делать что угодно, лишь бы оборона стала чуть прочнее, лишь бы русские войска продержались на занятом рубеже лишнюю минуту, лишь бы истребить как можно больше фашистов. Андрей хотел во что бы то ни стало поговорить с кем-то из старших офицеров, но как это сделать, лёжа на больничной койке, не представлял.

В дверях барака появился незнакомый капитан первого ранга. В контрасте наружного света и барачного полумрака издалека были видны резко очерченные крупные черты лица, на котором выделялись острые зоркие глаза и широкая спокойная улыбка. Офицер окликнул пробегавшую мимо санитарку, коротко поговорил с ней, и она, недолго поискав глазами среди длинных рядов коек, вскинула руку и показала в сторону Андрея.

Каперанг быстрым твёрдым шагом подошёл к Новицкому, поздоровался и представился командиром Новороссийской военно-морской базы.

– Мне нужен Эндель Мэри, – сказал Холостяков.

– Это он, – Андрей кивнул в сторону спящего друга.

Георгий Никитич поставил стул между кроватями, аккуратно сел на него и осторожно потряс Мэри за плечо. Эндель открыл заспанные глаза, осмотрелся вокруг и, заметив сидящего рядом офицера, попытался собраться с мыслями.

– Здравия желаю… – проговорил он, глядя на гостя, и после короткой заминки, рассмотрев знаки различия, добавил:

– Товарищ капитан первого ранга!

– Извини, пожалуйста, что разбудил. Моя фамилия Холостяков, – представился Георгий Никитич. – Позволь на пару слов, Эндель. Можешь не вставать, я знаю, как тебе тяжело. Намечается одно очень ответственное и опасное дело. Было бы весьма желательно твоё участие в нём. Сразу скажу, это не приказ. Можешь отказаться от всего, что предложу. Никаких последствий не будет.

– Я вас слушаю, – ответил Мэри, всё же привставая на кровати.

– Ты ведь хорошо владеешь немецким языком?

– Меня иногда просили переводить на допросах пленных. Никто не жаловался.

– Предстоит кое-что более серьёзное… Нам нужно отправить человека в Новороссийск, чтобы собрать информацию. Как ты думаешь, немцы могли бы принять тебя за своего?

Мэри задумался и после долгой паузы сказал:

– Мы никогда не жили в Германии. Конечно, я знаю немецкий язык, всё понимаю, могу говорить, но, боюсь, не так свободно, чтобы сойти за немца. Да и акцент сразу выдаст меня.

Теперь задумался Холостяков. Рисковать этим парнем ему очень не хотелось, но свежие сведения об обстановке в захваченном городе были нужны как воздух. Без них эффективно организовать оборону не представлялось возможным.

– Нам сейчас крайне важно разметить на штабных картах расположение немецких частей и отдельных объектов по ту линию фронта, – наконец проговорил он, словно размышляя вслух. – Это вопрос жизни и смерти. Воздушная разведка даёт общую картину, но многие детали остаются неясными. Позарез нужны «глаза» на земле. У нас здесь так мало сил, что мы не имеем права бить мимо. Цели должны быть ясно установлены. И кроме тебя послать некого. Но настаивать не буду. Дело добровольное. Решай сам!

Эндель глубоко вздохнул и ответил медленно, но убеждённо:

– Я пойду, товарищ каперанг. Сделаю, что смогу, а там будь что будет. Не вечно же нам отступать. Можно сымитировать ранение в голову, чтобы мне её плотнее перевязали. Если не говорить чётко, а мычать в бинты, наверное, будет не так заметно, что я не немец.

– Что-нибудь придумаем. Сымитируем, – с признательностью улыбнулся Холостяков. – Под присмотром врачей, естественно. Об этом не беспокойся. Но дальше всё будет зависеть только от тебя.

С такими словами он вынул из портфеля конверт с документами и протянул его Мэри.

– Это твоя легенда, Эндель: некий Рудольф Шнайдер. Партизаны хлопнули его недавно у Волчьих ворот. Изучи всё внимательно, пожалуйста, если сможешь. Завтра пришлю за тобой адъютанта, у меня в штабе обсудим подробнее.

– Разрешите обратиться, товарищ каперанг! – попросил Новицкий, замечая, что разговор подходит к концу.

– Да, конечно, – Холостяков повернулся к Андрею.

– Сержант Новицкий. Я новороссиец. В захваченном городе мои семья и невеста. Позвольте, если Эндель пойдёт туда, передать письмо…

– Отставить, сержант! – резко прикрикнул Холостяков. – Ты в своём уме? Какое письмо?! – он смерил Новицкого жёстким взглядом. – Любая мелочь может стоить ему жизни. А ты – письмо! Нашёл почтальона! Всё, что не относится к операции, исключить! Отправлю под трибунал собственноручно к едрёной матери! Понятно? – требовательно спросил Холостяков, обращаясь к обоим.

Они согласно кивнули.

– Разрешите другую просьбу, товарищ каперанг! – снова попросил Новицкий.

– Ну давай! – насторожённо усмехнулся Георгий Никитич. – Только без глупостей!

– Найдите мне дело, пожалуйста! Назначьте куда-нибудь, пока я не выздоровею. Не могу просто валяться на койке и бездельничать. Хочу хоть чем-то заниматься, хоть чем-то быть полезным.

– Твоё дело сейчас – быстрее поправиться и снова встать в строй, – улыбнулся Холостяков. – Ваш батальон уже совершил немало. Родина тебе и так благодарна.