Сергей Коняшин - Последний рубеж

Выяснять, кого именно недостаёт, майор не стал. В сопровождении мгновенно подбежавшего к нему Энделя он быстрым шагом направился к Георгию Никитичу. На ходу их догнал старшина второго отделения Николай Алёшичев. Рваное парно́е облачко прерывистого дыхания выдавало его плохо скрываемое волнение.

– Мой боец отказался, товарищ майор! – как будто с презрением и досадой одновременно затараторил старшина, стараясь поспевать за широкими шагами Цезаря. – Я его весь перерыв уговаривал, но он словно рогом упёрся. Передумал, говорит, и всё.

– Зря… – небрежно ответил Куников. – С гранатой под танк лечь – тоже уговаривать будешь?

– Извините! – быстро ответил Алёшичев, поправляя на правом рукаве белую повязку – такую же, как у всех бойцов.

По ним десантники должны были отличать друг друга в темноте.

– Только что мне с ним теперь делать? – торопливо добавил он.

– Доложить контр-адмиралу Басистому, что рядовой по фамилии такой-то переходит в его распоряжение, то есть в основной десант! – сказал Цезарь.

– Есть! – бойко ответил старшина.

– Кстати, как его фамилия? – равнодушно спросил Куников.

– Капустин… – немного помедлив, произнёс Алёшичев.

Холостяков, совершенно растерянный, дожидался Цезаря и Мэри в своём кабинете. Он сидел сгорбившись, обхватив голову руками, вперив ничего не выражающий взгляд в стол, по обыкновению, заваленный военными и морскими картами.

– Если всё это правда, – тяжело вздохнул Георгий Никитич, внимательно выслушав быстрый, но очень подробный рассказ Энделя, – то всем нам конец. Что теперь делать? Отменить обе высадки? Но это надо согласовывать со Ставкой, а у нас нет времени. До отправления обоих десантов, – резко вскинув руку, он посмотрел на часы, – осталось пятьдесят минут. Что бы ты сделал, майор – как будто с надеждой спросил Холостяков.

– Я бы отменил оба десанта и бросил все резервы на усиление обороны на Сухумском шоссе… – просто и твёрдо ответил майор. – И уже потом разбирался.

Георгий Никитич провалился в ничего не выражающую задумчивость, а затем, словно спохватившись, быстро заговорил:

– Нет, Цезарь, я такое решение на себя не возьму. Во-первых, не забывай, что мы действуем не самостоятельно. Наши манёвры – лишь часть намного более масштабной операции. Поэтому каждое изменение в планах нуждается в детальной проработке с высшим командованием и в координации с соседями, а такой возможности у нас нет. Во-вторых, если вину Бурова не докажут, ты представляешь, что меня ждёт? А если здесь действительно какая-то ошибка?

– Какая, например? – быстро спросил майор.

Сомнения на лице Холостякова были видны отчётливее контрастных теней от неяркой настольной лампы. Казалось, что напряжёнными складками лба он пытается выдавить из головы хоть одну относительно логичную мысль.

– Какая-то спецоперация энкавэдэшников… – наконец нашёлся Георгий Никитич. – Может такое быть?

– При всём уважении, товарищ контр-адмирал, – напористо, но стараясь не нарушать субординации, процедил Куников, – такого быть не может. Вас бы обязательно поставили в известность.

– Да-да, конечно, ты прав, Цезарь… – заёрзал в кресле Холостяков, словно не узнавая собственного, будто железной петлёй перетянутого, голоса. – Похоже, это действительно предательство. Как теперь быть?

Кустистые брови над его глубоко посаженными глазами изогнулись под прямым углом. Опухшие от бессонницы веки и опустившиеся уголки рта выдавали полное утомление и неспособность принять хоть какое-то решение.

– Похоже, придётся ввести в действие резервный план высадки в Станичке, – твёрдо произнёс Куников, понимая, что необходимо брать инициативу в свои руки. – Однако, чтобы я был уверен в правильности принимаемого решения, мне нужен Буров. Вы должны помочь мне, контр-адмирал. Сейчас же позвоните ему и под любым предлогом пригласите его ко мне на катер. Как только он поднимется на палубу, я отойду вместе с ним от берега и там, в море, заставлю объясниться. Если это действительно недоразумение, Буров вернётся в Геленджик на том же катере вместе с Сипягиным.

– И что дальше?! – воскликнул Георгий Никитич, уже совсем, похоже, от охватившего ужаса не контролируя нахлынувшие эмоции. Каждый дрожавший в его горле звук обнажал полный упадок сил. – Опять лагерь?! Я там уже был, спасибо! Теперь скорее встану под фашистские пули, чем снова пойду туда. Не дай бог вам оказаться в руках особистов, майор! Вы просто не знаете этих людей!

– И только поэтому я должен вести честных солдат на убой, как стадо скота?! – разъярённый голос Цезаря начал наливаться той лаконичностью и отрывистой резкостью, какие отличают мужественных людей в минуты неотвратимой опасности. – Если вы боитесь, товарищ контр-адмирал, если уже сдались и заняты сейчас только своим спасением, даже не выбирая между жизнью и смертью, а лишь ища для себя более лёгкого конца, то не тяните, пожалуйста, за собой меня и моих бойцов! – кидал он острые и тяжёлые, как камни, слова на голову Холостякова, не жалея контр-адмирала и не щадя его самолюбия.

Куников был уверен, что так было надо – привести в чувство, озлобить, возбудить опустившего руки командира, заставить его сопротивляться и бороться. Он быстрыми шагами подошёл к столу контр-адмирала, снял трубку телефонного аппарата и, протянув её Георгию Никитичу, уверенно пообещал:

– Всю ответственность возьму на себя. Скажите, что делаете это по моей просьбе и не знаете, зачем именно я хочу его видеть. Только подчеркните, дело – очень срочное… – медленно договорил Цезарь, словно вбивая в собеседника каждое слово.

Слабея и судорожно озираясь по сторонам, будто опасаясь слежки, Холостяков неуверенно протянул руку и влажными вздрагивающими пальцами нехотя взял холодную телефонную трубку.

Нерешительными движениями он набрал номер.

– Товарищ полковник?.. Да-да, это я… – неожиданно бодрым непринуждённым голосом заговорил Георгий Никитич, хотя его лицо с каждой секундой заметно бледнело и деревенело. – Конечно, готово… Всё как по маслу идёт. Комар носа не подточит. Осталось только прийти, увидеть и победить… – Холостяков даже умудрился более или менее натурально рассмеяться. – И не говорите… Я на самом деле по немного срочному делу вам звоню… Даже не сомневался… Вопрос, собственно, простой: майор Куников хочет увидеться с вами перед выходом в море. Очень настаивает… Мне не доверяет, к сожалению. Говорит, только полковнику скажу… Что-то по вашей части, да… Не знаю… Может, и про это. Мне не докладывает… Наверное… А как же?.. Успеете до отхода? Тогда он будет ждать вас на катере… Предупрежу… Спасибо большое, товарищ полковник… Уверен, там действительно что-то важное. Майор не из тех, кто суетится по мелочам… Взаимно… Всего доброго!