Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– Джек отличный капитан и славный пират, но есть у него одна беда: совсем не умеет говорить «нет» так, чтобы его услышали, – негромко, вероятно, просто озвучив вслух свои мысли, заметила Эрнеста и широко, ослепительно улыбнулась: – Ну что, мистер Дойли, идем его выручать?

Хотя на фоне того, что было раньше, теперь свои отношения с капитаном Эдвард мог назвать почти дружескими, но в ответ на подобное предложение он смог выдавить из себя лишь неопределенный смешок. Морено лукаво сверкнула глазами, но настаивать не стала:

– Генри, дружок, что стряслось? Расскажи мне, может, я смогу помочь, – мгновенно разнесся над всей палубой ее звонкий голос: Эрнеста умела говорить очень громко и жизнерадостно, если хотела. Фокс против воли сжался еще больше – на него с капитаном и так бросали любопытные взгляды – но все–таки ответил тихо и решительно, склонив голову, будто молодой бычок:

– Я прошу позволить мне отлучиться в город всего на несколько часов. Разве это столь сложно? – он затравленно покосился на Рэдфорда, но тот молчал. Эрнеста подняла брови, не стирая с лица непринужденной усмешки:

– Но, Генри, как ты себе это представляешь? Мы не можем пристать к берегу или даже подойти к нему на мало–мальски близкое расстояние – тебе ведь известно, что и Джека, и его команду здесь разыскивают и крайне хотят поскорее устроить ему последнее свидание с пеньковым галстуком на шее. А если даже мы станем на якорь, скажем, в пяти милях от суши, то ты будешь добираться туда и обратно на шлюпке значительно дольше заявленных тобой нескольких часов…

– Я успею, мэм! – торопливо перебил ее Генри, весь пойдя алыми пятнами лихорадочного румянца: казалось, что требуемое увольнение было для него, по меньшей мере, вопросом жизни и смерти. Джек тяжело вздохнул, однако Эрнеста, очевидно, вознамерилась быть сегодня необычайно терпеливой:

– Но это все равно крайне опасно, Генри. Как для тебя – поскольку, если кто-нибудь из твоих бывших знакомых догадался, что ты теперь в нашей команде, то ты тоже будешь в розыске! – так и для всех нас. И даже если тебя не схватят, а я думаю, что схватят, то наши суда могут заметить с берега и открыть огонь. Генри, – настойчиво заглядывая ему в глаза, продолжила она, положив обе руки на плечи юноши, – Генри, пойми правильно: Джек отказывает тебе не потому, что не уважает твое желание, а потому, что оно подвергает опасности слишком много жизней. Ты теперь старпом и сам должен это учитывать всякий раз, когда что-нибудь приказываешь своим подчиненным.

– Я понимаю это, сеньорита Эрнеста, – хрипло пробормотал юноша, еще ниже опуская голову; все тело его мелко, но явственно дрожало, как в лихорадке. – Но мне… мне правда очень нужно это сделать, и вы не представляете, как мне жаль, что именно так все…

– Хватит, Генри, – твердо перебила его Эрнеста. Легонько встряхнув юношу за плечи, она повторила: – Хватит. Рано или поздно ты поймешь, а пока что мы с Джеком не дадим тебе наделать ошибок. Иди и узнай у ребят с того судна, не нужно ли им чего – помнится, в тот раз они не могли определить, сколько пороха требуется перенести на их борт. Иди, а нам с капитаном надо поговорить, – последние слова она произнесла чуть жестче, и во взгляде, брошенном ею при этом на Рэдфорда, отчетливо прозвучали стальные нотки: Джек нахмурился еще больше, однако промолчал. Генри, все еще растревоженный и непонятный, покорно попятился прочь, втянул голову в плечи так, будто готовился разрыдаться, и капитан, еле дождавшись, пока он отойдет на достаточное расстояние, злым шепотом проговорил:

– Обязательно было говорить с ним, как с ребенком?

– А кто он есть-то? – холодно возразила Эрнеста, в упор изучая его блестящими темными глазами. – Мне вот куда больше интересно, с какой стати ты сам так размяк, что позволяешь ему подобное.

– Что именно я позволяю? – огрызнулся Рэдфорд.

– Подвергать всех нас угрозе бессмысленного риска без малейших сомнений, пререкаться с тобой, спорить на глазах у команды, не слушаться прямых приказов, повышать на тебя голос – вас еще из каюты слышно было так, что и чайки на клотике оглохли бы, – загибая пальцы, бесстрастно перечислила девушка. – По–твоему, это поведение, достойное твоего старшего помощника – человека, который в случае чего должен отвечать за всю команду?

– Хочешь поговорить об этом – для начала сама оглянись по сторонам и понизь голос! – зло отозвался капитан, жестом подзывая к себе рулевого и уступая ему место у штурвала. – Твой Дойли уже даже не притворяется, что не подслушивает нас…

Эдвард, хотя и не видел в совершаемом ничего плохого – в конце концов, пожелай Джек и Эрнеста оставить предмет своего спора в тайне от остальных, они вполне могли бы оставить его обсуждение на верхней палубе – тем не менее, спешно опустил взгляд, изобразив крайнюю заинтересованность скверно завязанным узлом в обмотке одной из принайтованных пушек. Особого сочувствия к разборкам пиратской верхушки он в себе не находил, однако какое-то внутреннее чутье упорно твердило ему, что за просьбой Генри таится нечто большее, нежели простое желание увидеть прекрасную Мэри Фостер. Признаться честно, воображение самого Эдварда, стоило ему услышать от Эрнесты об их местонахождении, сразу же нарисовало ему дивный облик дочери губернатора, доведенный долгой разлукой почти до обожествления – казалось, теперь не было для него большего желания, чем теперь же увидеть отвергшую его возлюбленную, и мысль о том, что этот мальчишка, пользуясь своим дьявольски сильным влиянием на капитана, получит право увидеть ее, право, которого не будет у него, Эдварда – мысль эта сводила мужчину с ума, и лишь невероятным усилием воли он принуждал себя продолжать работу как ни в чем не бывало.

В капитанской каюте Эрнеста наконец дала себе волю:

– Сколько можно потакать этому мальчишке?! Собрался всю жизнь разгребать за ним ворох его, заметь, собственных проблем, нажитых исключительно по собственной глупости?

– Мы уже не раз это обсуждали, – со всей возможной невозмутимостью возражал Рэдфорд, непроизвольно оглядываясь в сторону припрятанной за книгами в шкафу фляжки с ромом, но вовремя беря себя в руки. – И меня беспокоит совсем не это.

– И что же? – скрестив руки на груди, Эрнеста все–таки уселась на стул напротив капитана и, выудив у себя из–под ног стоявшую на полу полупустую бутылку, сделала большой глоток. Подумав, протянула ее капитану: – Будешь?

– Он никогда ни о чем меня не просил. С того самого дня, как ступил на борт – ни разу, что бы ни случалось, – проигнорировав предложенный ром, задумчиво проговорил Рэдфорд. Эрнеста хмыкнула:

– Ну, это не удивительно: чего ему просить, раз ты сам ему готов все на блюдечке с золотой каемочкой предложить. Да и команда его обожает… Не обольщайся, Джек – на сей раз он попросил именно потому, что это впервые ты не бросился с полуслова исполнять его желание.