Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– Это здесь, – шепотом сообщила Эрнеста, минуя очередной лестничный пролет. На уровне, куда они свернули, было уже значительно светлее – Дойли подозревал, что здесь где-то поблизости должен был быть выход на верхнюю палубу.

Рубка оказалась крошечная и грязная, заваленная всяким хламом, среди которого Эдвард с удивлением заметил множество старых, измятых и засаленных карт разного масштаба и назначения, но начерченных явно одной рукой – загоревшиеся темной яростью при виде них глаза Эрнесты не оставляли ни малейшего сомнения в том, чьей именно – и, как и все остальные закоулки этого огромного корабля, где они побывали, рубка была совершенно безлюдной. Морено стремительно вошла внутрь, сдернула с вбитого в стену под потолком гвоздя связку ключей, невнятно пробормотав что-то – не на английском и до того тихо и зло, что Эдварду оставалось лишь догадываться о смысле сказанного – и сухо велела:

– Возвращаемся. Времени совсем мало.

К чести матросов, терпеливо дожидавшихся их внизу, следовало сказать, что ни один из них не выказал каких-либо проявлений робости или нерешительности. Путь до крюйт-камеры также прошел без особых трудностей, хотя пару раз Эдвард совершенно точно был уверен, что за ними кто-то следит. Но, получив из арсенала пояс с двумя пистолетами, рожком сухого пороха и мешочком с запасными пулями, он пересмотрел свое отношение к происходящему.

– Что удивительно, так это то, что наше проникновение никто даже не заметил, – негромко обратился он к Эрнесте, наблюдавшей за тем, как их спутники разбирали и делили полученное оружие. Морено усмехнулась не без злорадства:

– Часовых-то они, конечно, расставили, но только на верхней палубе. Как я уже говорила, людей здесь не хватает, пороховой склад находится ближе к орудийной палубе – так что эта часть судна обычно совершенно пуста. Билл не раз говорил, что это опасно, но мы с Винченсо его не послушали… И теперь эта оплошность спасет наши жизни.

– Значит, вам это не кажется подозрительным? – настойчиво переспросил Эдвард. Девушка наклонилась, взяла с полки еще один пистолет и, осмотрев его, принялась быстро и уверенно перезаряжать:

– Если бы они знали, что мы здесь, то давно сообщили Винченсо. Один выстрел из противоположного вражескому судну борта – это всегда был наш… их условный сигнал, что требуется подкрепление. Ну что, все закончили? – заткнув пистолет за пояс, обратилась она к остальным. Матросы воодушевленно закивали, кто-то в нетерпении уже вынул из ножен оружие и всем своим видом демонстрировал, что готов пустить его в ход в любую секунду. – Чудесно, тогда пойдемте.

– Нам надо разделиться, – негромко заметил Эдвард, пока они, крадучись, шли уже знакомыми ему переходами. Морено быстро взглянула в его сторону и сразу отвела глаза:

– На верхней палубе, когда мы с Джеком смотрели, было всего четыре человека, считая рулевого. Они даже при желании не смогут развернуть судно, а нам не стоит дробить свои силы: нас и без того не так много.

– Чем быстрее мы направим корабль на помощь «Попутному ветру», тем лучше, – возразил мужчина. – Вы сказали, их четверо – так возьмите троих человек, поднимитесь на палубу, захватите штурвал и ведите судно – мы же тем временем зачистим опердек и подготовим все для залпа!

Мгновение Морено с сомнением глядела на него, затем со вздохом подтвердила:

– В этом есть определенный смысл. Эй, Айк, – один из матросов, широкоплечий молодой ирландец с густой шапкой ярко–рыжих кудрей, качнулся в ее сторону, чтобы получше разобрать слова девушки. – Ты же у нас помощник рулевого, не так ли?

– Верно, мэм, – с некоторым удивлением ответил тот.

– Сеньорита… – слегка охрипшим голосом начал было Эдвард, но Морено спокойно перебила его:

– Слышал, что сказал мистер Дойли? – дождавшись утвердительного кивка, она подняла брови: – Выполняй. Кого возьмешь?

– Дика и Марти. Больше никого не надо, мы и втроем справимся, – явно неимоверно гордый доверенным ему важным поручением, заверил ее парень. – Они у нас и пикнуть не успеют!

– Вот и отлично, – одобрительно кивнула Эрнеста, указывая им ближайший выход на верхнюю палубу, а сама уводя остальных дальше по коридору, заканчивавшемуся тяжелой дверью – очевидно, за ней и находилась лестница, ведшая на опердек. – Хорошо придумали, мистер Дойли. Мне и в голову бы не пришло, – вопреки все возрастающему волнению в ее черных глазах, говорила девушка все более бодрым, хотя и вынужденно приглушенным голосом. Эдвард глядел на нее со смесью сочувствия и злости.

– Вы неплохо держитесь для подобных обстоятельств, – чуть более резко, чем желал бы, заметил он. Эрнеста осторожно, так, что ни одна пружина не скрипнула, приоткрыла дверь, за которой действительно оказалась лестница:

– Тихо! Проходите по одному и поднимайтесь наверх.

Тщательно сдерживаемое до этого момента волнение словно повисло в воздухе, когда самые храбрые из пиратов принялись осторожно взбираться по лестнице наверх. Эдвард с неприятным холодком внутри осознал, что у него дрожат руки, и покрепче стиснул рукоять сабли. В армии было не в пример легче, почему-то подумалось ему – там за всей этой муштрой и бесконечным исполнением малейших требований устава немного притуплялось само ощущение близости смерти – здесь же она прямо–таки вилась совсем рядом, приветливо дыша в лицо ледяным холодом и распахивая гостеприимные костлявые объятия…

Из–за двери слышались человеческие голоса, какой-то тяжкий, надрывный скрип отодвигаемых орудий, остро и терпко пахло ромом, маслом и железом – тем, что было так привычно любому человеку, мало–мальски знакомому с артиллерийским делом; но Эдвард, не один год проходивший во флоте, прежде чем обрел счастье очутиться в офицерской школе и уже там перейти на сухопутную службу, отчетливо чувствовал, что от этого запаха его уже начинало мутить, а в глазах медленно принимались расплываться большие разноцветные круги. Пытаясь не упасть, он выставил перед собой руки и ухватился за чужое плечо…

Эрнеста дрожала всем телом, вжавшись в грубо обтесанную стену и зажмурившись с такой силой, что ее обычно уверенное и не лишенное красоты лицо было не узнать. Одной рукой она крепко, до боли прижимала к груди пистолет, а ногти другой глубоко запустила в деревянные доски у себя за спиной. Ее болезненно закушенные губы, выступившая на лбу испарина и в особенности выражение лица, полное самого настоящего, неподдельного страдания – все это испугало Эдварда тем сильнее, что он оказался единственным, разглядевшим это. Последнее, впрочем, было неудивительно: Морено стояла в самом темном углу, ближе всех в двери, отделявшей лестницу от орудийной палубы, да еще и боком к своим товарищам, так что заметить ее состояние кому-либо из них было сложно – но Дойли, внезапно оказавшись выдернутым из водоворота собственных переживаний, не успел все это понять.