Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Меллас присел на корточки рядом с окопом. 'Пойдёшь за своим постом?' – тихо спросил он.

– Угу. – Гудвин выбрался из окопа и поработал затвором М-16.

– Азиаты не больше чем в ста метрах отсюда, – сказал Меллас.

– Знаю, Джек. – Гудвин повернулся и посмотрел в туман.

Впервые Меллас видел Гудвина таким серьёзным. Внезапный порыв чувств охватил его. 'Слушай, – сказал Меллас. – Полегче там, ладно?'

Гудвин повернулся и посмотрел на Малласа: 'Мы вообще собираемся вытаскивать жопы из этой катавасии?'

Меллас пожал плечами: 'Нам нужен только ясный день'.

Оба поглядели на тучи, уже различимые в утреннем свете. Гудвин посмотрел на Мелласа: 'Не знаю как ты, а мне чертовски хочется пить. – Он поднёс два пальца к губам, заливисто свистнул и заорал, – Эй, вы, крутые отморозки. Тащите задницы сюда. – Он повернулся к Мелласу и ухмыльнулся. – Я спросил о добровольцах, и все сказали, что пойдут. Но Роско и Эстес были из первого отделения, поэтому за ними пойдёт первое отделение'.

И он опять зашумел: 'Чёрт побери, Робб, давай их сюда, – и обратился к Мелласу. – Зная, как перепуганы они были прошлой ночью, я думаю, они не ушли дальше тридцати или сорока метров от линии окопов'. Отделение молча и медленно собиралось у окопа Гудвина.

Китаец неспешно двигал затвором М-60 вперёд и назад. Одна половина его кричала о том, что глупо рисковать жизнью, чтобы вернуть пару мёртвых белых, но другая половина делала всё, чтобы пулемёт работал, как положено. Он посмотрел вперёд на вершину горы и увидел, что ревностный чудак Кортелл сидит рядом с мертвецами. Дурачок даже не понимает, что принял веру белого человека. Но было в Кортелле что-то такое, чему Китаец завидовал: Кортелл был уверен в том, куда ушёл Паркер. Китаец вставил затвор на место и посмотрел на Гудвина. Господи, белый вздорный сукин сын-деревенщина принимает дерьмо Semper Fi всерьёз. Он и сам был готов подставить задницу под пули ради дерьма Semper Fi, а Генри тем временем делает дело на ВБВ. Образ Паркера, пытающегося сдерживать свой страх, всплыл в сознании Китайца. Он видел, как Ванкувер уходит в ночь, чтобы проделать путь к реке, а Док Фредриксон обтирает Паркера, чтоб ему стало прохладней.

Он наблюдал, как Гудвин молча их пересчитывает, тыча в каждого указательным пальцем. Ему пришло на ум, что Гудвин, наверное, ещё и шевелит губами, когда читает. Гудвин кивнул командиру отделения Роббу и пошёл, низко пригнувшись к земле. В десяти метрах за окопами Гудвин лёг на землю и пополз. Робб пополз в трёх метрах за ним. Наступила очередь Китайца. Он пополз.

Меллас наблюдал за отделением, пока оно полностью не вползло в туман и исчезло. Вся гора ожидала перестрелки. Кое-как протащился час. Гудвин на связь не выходил. Подошёл Кортелл и сел рядом с Мелласом, ничего не говоря.

Наконец, Меллас заговорил: 'Ты молишься за такое дерьмо как это, Кортелл?'

Кортелл посмотрел на Мелласа из-под окровавленной повязки на лбу: 'Сэр, я молюсь всё время'.

Через час отделение вернулось, волоча два тела. Меллас заметил, что рация поста подслушивания пропала. Когда они подошли к окопам, Гудвин сдал старшему санитару воду мёртвых парней, потом пошарил по их карманам. 'Эй, – воскликнул он, держа в руке тёмно-зелёную банку с сухпайком, – грёбаная тушёная говядина!'

Сидение в осаде похоже на остальные вариации войны. За непосредственным ужасом обоюдного убийства приходит утомительная, разрушающая дух скука. В то утро стоял густой туман, и СВА обстреляли их только несколько раз. Наверное, СВА боялась попасть в своих солдат, которые окапывались вокруг морпехов. Всё это дало людям довольно времени для размышлений.

Меллас в одиночку побрёл к складу тел на площадке высадки. Он видел только выцветшие ботинки ветеранов с бледно-жёлтыми нейлоновыми берцами и чёрные ботинки с тёмно-зелёными берцами у новичков. К ботинкам и запястьям проволокой прикрепили картонные бирки.

Старший санитар присел на корточки рядом с Мелласом. В руках он держал что-то похожее на фотографии.

– Что это у тебя, Шеллер? – спросил Меллас.

– Снимки. С тел снял. Мне нужно ваше одобрение, чтобы их выбросить. Приказ-инструкция по дивизии предписывает, чтобы на родину вместе с мёртвыми ничего опасного не попало.

– Опасного? – переспросил Меллас сквозь зубы.

Шеллер, смущённый, повесил голову. 'Так они велят поступать, сэр'.

Меллас медленно рассматривал фотографии, руки его тряслись. Тут были фотографии мёртвых северных вьетнамцев: исковерканные, почерневшие трупы. Один снимок изображал безголовое тело, засевшее в стрелковой ячейке. Парень из взвода Гудвина позировал рядом с ним: улыбался, рукой обхватив мёртвую голову. Была фотография трёх убитых американских ребят, втиснувшихся в один окопчик. На ней шариковой ручкой было написано 'Снэйк, Джерри и Канзас'. Ещё одно фото запечатлело обнажённую тайскую девушку, лежащую на кровати в гостиничном номере. Меллас долго смотрел на неё; отметил и чёрные волосы, разметавшиеся по простыням, и гладкие смуглые ноги, скромно прикрывшие вульву. От хрупкой красавицы посреди кровавой бойни у него перехватило дыхание.

– Это фото и меня смутило, – сказал Шеллер.

– Он продлил срок службы, чтобы снова её увидеть, да?

Шеллер кивнул.

– Сожги их все.

Шеллер спокойно достал 'Зиппо' и поджёг снимки. Они смотрели, как бумага медленно закручивается от жара, меняет цвет и вспыхивает. Смотрели, как с обнажённым телом девушки из бара в Бангкоке происходит то же самое. Никто не знал её настоящего имени, знали только 'Сюзи', поэтому никто не мог ей рассказать, что Янк умер. Она сама обнаружит это, когда следующее письмо её вернётся с пометкой 'ПОГИБ'.

Меллас пошёл назад к своему окопу и свернулся в нём, стараясь сохранить тепло. Два бронежилета помогали мало. К нему подошёл Джейкобс, чтобы спросить, не летят ли птицы.

– Поверь мне, Джейк, если я получу сообщение, что грёбаная птица сможет здесь приземлиться, пусть даже такая малость, как крохотный воробей или хохлатый поползень или какой-нибудь бандит с волосатой грудью, я дам тебе знать.

Потом Меллас заметил, что на каске Джейка за резиновой лентой торчит ухо. Он похолодел. 'Что это у тебя на каске?'

– Ухо, сэр, – беспечно сказал Джейк.

– Избавься от него.

– С какого перепугу я буду избавляться? – горячо спросил Джейк. – Этот г-грёбаный у-ублюдок убил Янка, я знаю, потому что это я сбросил его сраное т-тело с горы.

– Ты же знаешь, что за членовредительство ты пойдёшь в тюрьму.

– В тюрьму? Г-грёбаную тюрьму? А кто сядет в грёбаную тюрьму за у-убийство Янка? К-кто придумал грёбаные правила, те пусть и идут в грёбаную тюрьму.

– Выбрось его прямо, нахер, сейчас. И ты похоронишь трупы.