Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

Хуже всего, что о бунте узнал Айронсайд. Он выслал к Александро-Невским казармам роту английской морской пехоты и американских пулеметчиков. А Марушевскому приказал руководить боем. Казармы окружили. По ним били из винтовок и пулеметов, потом подключили артиллерию. Лишь после этого роты сдались и были построены на занесенном снегом дворе.

Марушевский распорядился расстрелять зачинщиков бунта и, кажется, был доволен. Но, покидая казармы, сник, представив, какой позор в связи с бунтом ожидает его на докладе. А тут еще полковник Шевцов, не выдержав позора, застрелился.

К удивлению Марушевского, Айронсайд встретил его довольно любезно. Чувствовалось, что он обо всем информирован. Напевая какую-то мелодию, откупорил бутылку вина и провозгласил здравицу за успех. Трудно было понять, всерьез это сказано или иронически...

Русскому генералу не пришло в голову, что англичанин был доволен его твердостью, а все остальное относил к пустякам. Этот русский генерал делом подтвердил мнение Айронсайда. Принуждением можно и армию создать, и в бой ее бросить, и враждебную агитацию прекратить.

...Трудовой Архангельск всколыхнулся. Чудовищное дело! Чуть ли не в самом центре города открыть бой с применением пулеметов и орудий. По зову подпольщиков рабочие, вопреки запрету, собирались группами, бурно выражали свое возмущение произволом. «Палачи! Пираты! Разбойники!» — каких только выкриков не срывалось с уст!

Тяжко переживали и организаторы подполья. Закемовскому служба не позволила выйти с почты, и он прислушивался к взволнованным разговорам посетителей. Лишь под вечер вырвался из конторы. Пройдясь по набережной, присел на малозаметной скамейке, где нередко встречался со Склепиным. Безусловно, Иван должен прийти с подробностями. Тот не заставил себя ждать. Спешил, даже типографскую краску с рук как следует не смыл. Очень хорошо, что пришел не один — привел Александра Золотарева, работавшего писарем в английском штабе.

Сели рядом, делая вид, что ведут между собой непринужденный разговор. Стали рассказывать — Золотарев об Айронсайде, Склепин — о Марушевском и подпольной группе казармы, которая действовала самостоятельно, так как не смогла связаться с городом, с рабочими и моряками.

Закемовский узнал, что, после того как взбунтовавшаяся казарма, не выдержав силы ружейно-пулеметного и орудийного огня, капитулировала, взводу солдат было приказано расстрелять зачинщиков тут же, во дворе. Взвод заколебался. Заметив это, обреченные закричали:

— Стреляйте, ребята! От своих пуль легче смерть...

Со слезами на глазах солдаты дали залп. Генерал Марушевский, вытирая вспотевший лоб платком, спокойно проговорил, обращаясь к стрелявшим:

— Ну вот, а говорили, что в своих стрелять не можете. Можете! Заставим!

Рассказав об этом, Склепин печально взглянул на Закемовского. Ведь это по их совету создалась подпольная группа в казарме и вела там агитацию. Среди расстрелянных были хорошо знакомые им люди.

— Может, мы не то направление взяли, Сергей? — спросил Иван Михайлович.

— Нет, Ваня. Общее направление взяли правильное. А вот надо ли было поднимать бунт — это вопрос. Жаль, с нами не смогли посоветоваться.

Гнев на генералов Айронсайда и Марушевского жег грудь. Отомстить бы им!..

Но впутывать в это дело ни Склепина, ни Золотарева Закемовский не хотел — для них другое найдется.

Отправился к Теснанову. Тот уже знал все, раздраженно сказал:

— Двух зайцев разом хотели убить, паразиты: солдат усмирить и рабочих запугать. Не вышло!

Он рассказал Сергею о возмущении рабочих. Союз металлистов не побоялся принять решение: требовать восстановления Совета рабочих и солдатских депутатов «как выявителя воли пролетариата».

— Вот какие бесстрашные наши рабочие!

— Да-да, Карл Иоганнович. Ведь знают же о приказе военных властей. Еще генерал Пуль объявил: жестоко карать забастовщиков, вплоть до смертной казни. Знают и не боятся.

Зашла Эмилия Звейпиэк. Давно не видевший ее Сергей удивился. Одета броско. Завитые волосы выбиваются из-под цветастого платка, в ушах цыганские серьги- кольца с золотым отливом. Кто подумает, что она в партии большевиков? Не перебарщивает ли? Не слишком ли приметна среди прачек американского Красного креста?

— Миля, расскажи, как подлецы-убийцы чувствуют себя после расстрела солдат, — попросил Теснанов.

— Была я в столовой у Ани. Пьяные офицеры одобряли расправу. Аня говорит, что лишь немногие задумались и молчат. А мои америкашки пошумели. На пулеметчиков накинулись, что в грязное дело ввязались, те не сразу, но осознали «свою вину» и вместе со всеми стали ругать англичан, валить все на них.

— Листовка подействовала?

— По-моему, да. Они нашли ее в тот же день.

Речь шла о листовке на английском языке, недавно доставленной разведчиком с советской земли.

— А как с письмом товарища Ленина?

— Ходит по рукам. Вижу, группируются солдаты и так горячо обсуждают!

— Очень приятно! — Теснанов крепко пожал руку Звейниэк и после ее ухода сообщил Сергею, что оба экземпляра письма он передал Терехину.

(Пройдут годы, и поэт Иван Молчанов напишет об этом так:

На другой день Закемовский встретился с Петровым и твердо заявил, что нужно покарать виновников расстрела.

Александр Карпович, как и Теснанов, не разделял его мнения.

— Но разве можно все это безропотно терпеть?! — возмущался Сергей.

— Ты прав, — охлаждал его пыл Петров. — Вопрос — как мстить? Представь, распространением письма Ленина мы принесем врагу куда более серьезный урон, нежели убийством одного-двух генералов. Кстати, надо бы список павших составить [7] Так случилось, что имена павших солдат, казалось, были утрачены. Лишь через 40 лет члены исторического кружка архангельской средней школы № 14 под руководством преподавателя В. Н. Пузина восстановили их. Это — П. А. Пустошный из Глинника, Е. И. Миронов из Лодьмы, П. П. Сынков из Лаи, В. М. Яковленков из Конецдворья, М. П. Анкудинов из Вагино, Н. Ф. Вологдин из Лисестровья, Н. А. Хвиюзов и Н. П. Дорофеев из Бакарицы, К. А. Мосев из Княжостровья, Г. А. Ермолин и А. С. Колагриев из Неноксы, В. И. Окладников из Мезени и П. И. Воробьев из Шенкурского уезда. .

Со смутным чувством возвращался Закемовский домой. Морозный ветер, вихривший сугробы на улицах, остудил его, и он вспомнил, что забыл сообщить Петрову о переезде на новую квартиру.

А на следующий день, ожидая, по обыкновению, запаздывавшую газету «Рабочий Севера», вдруг узнал, что она закрыта властями. Достукались меньшевички!