Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

Центром подполья теперь становился дом Петровых. Правда, в связи с арестами посещение его подпольщики свели к минимуму. Все пожелания и указания передавались через Катю или Аню.

В городе иногда показывался Сапрыгин. Сегодня он побывал на рынке, сумел переговорить с Боевым. Тот попросил подготовить для печати еще одну листовку. Стали обдумывать ее текст. В это время Катя принесла неприятное сообщение: Закемовский заметил интерес полиции к его квартире-вышке. Пока наблюдают издали, но скоро могут и зайти. Сергей намерен разобрать машину, вынести по частям и вместе с шрифтом спрятать, а потом подыскать новое помещение. Что ж, действует он правильно. Нужно сохранить «Бостонку» и замести следы.

А пока придется экономно распространять остатки тиража последней листовки. Боеву же решили передать через Аню Матисон, чтобы он не ходил на вышку к Закемовскому. Петров и Сапрыгин то и дело бросали взгляды на часы-ходики. Давно пора ей прийти, не случилось ли чего? Последние дни эта мысль обжигает при каждом опоздании близких. Но вот хлопнула дверь в сенях. Александр Карпович вышел в прихожую. Явился Володя. Невеселый.

— Что случилось, сынок?

— Не сумели слово «брехня» приклеить, — обиженным голосом ответил он. — Дневного полицейского сегодня сменил ночной. У самой карты торчит.

Видно, допекли начальство, коль круглосуточный пост на Соборной площади установили. Успокоив кое- как сына, отец спросил, не видел ли он Аню.

— Нет, папа.

Заглянул в комнатку дочери. Та стояла у окна, явно волнуясь за подругу. Обернулась с встревоженным видом:

— Ну чего ты волнуешься, папа. Придет Аня!

Он молча поглядел на дочь. Для успокоения бросила фразу. А сама тоже волнуется... Подумал: все больше на мать в молодости походит. И косы такие же длинные, и энергии полна. Вот самообладание надо вырабатывать, чтобы всякое волнение внутри глохло, на лицо не пробивалось.

...Аню задержала Эмилия. Прибежала прямо с работы, стала рассказывать, как идут у нее дела. Вчера гладила белье, и вдруг пришел начальник. Проверить. Увидев гору белья, похвалил и как бы между прочим сказал, чтоб заходила на досуге к ребятам, читала им «Сентинэл». Эмилия мысленно усмехнулась: это Джон с ее ведома пожаловался офицеру, что миссис перестала ходить к ребятам, которые привыкли к ее выразительному чтению.

— Боюсь, господин начальник. Опять ругать станете, — ответила она.

— Ну-ну, не надо обижаться, — потрепал он ее за локоны.

А к вечеру переменился. Примчался откуда-то, позвал всю команду, один лишь часовой оставался присматривать за коловшими дрова пленными. В корпус прибыли офицеры. Джон вчера не зашел, и узнать, в чем дело, было не от кого. Три дня назад он рассказывал, что листовки и газета уже в Смольных казармах, где отдыхала рота 339-го полка. Ходят по рукам. Эмилия попросила, чтобы Джон каждый день сообщал, какое впечатление оставляет чтение, о чем говорят солдаты. Почему-то Джон не выполнил сегодня своего обещания. А вот сейчас, когда уже собиралась домой, он заскочил в прачечную, и она обрадованно бросилась к нему навстречу: «Хэллоу!» Ответив на ее приветствие, он сказал:

— Генерал Ричардсон прибыл, на Аляске до этого служил.

«Вот чем вызвана беготня-то», — подумала Аня. А Джон добавил:

— Ругается — плохую встречу ему приготовили.

Оказывается, в день приезда генерала Ричардсона, ставшего теперь во главе всех американских войск вместо полковника Стюарта, перед ним должна была пройти парадным шагом рота, отправляемая на фронт. Однако, пока полковник знакомил генерала с обстановкой, солдаты роты собрались на митинг и вынесли решение: приказ считать неправильным, на фронт не выезжать.

Стюарт примчался в казарму. Долго пришлось ему убеждать солдат. Говорил, какую серьезную ответственность берут на себя те, кто сопротивляется приказам, какая мера наказания ждет их. Но солдаты — ни в какую. Тогда полковник скомандовал: «Кто не хочет повиноваться приказу, три шага вперед...»

Джон замолк. Увидев, как он опустил глаза, Эмилия поняла: солдаты подчинились приказу.

— Генерал не вышел их провожать на фронт, — добавил Джон. — А в казарме после отправки роты нашли несколько листовок. Теперь все подразделения проверяют, говорят, строго будут наказывать за листовки.

В его тоне появилась горечь. Эмилия спросила:

— Испугался?

Он поглядел ей в глаза:

— Нет, миссис Эмилия, я и мои друзья будем читать листовки. Приносите.

Аня Матисон уже знала о бунте американской роты, правда, без подробностей. Выслушав подругу, она рассказала, как бурно это событие обсуждают английские офицеры. Иные злорадствуют: не будут теперь американцы шпильки вставлять. Один капитан заявил, что Стюарт учится усмирять солдат у англичан. Когда рота Йоркширского полка отказалась идти в наступление, английский полковник дал две минуты на размышление. А когда и это не помогло, арестовал зачинщиков.

Подруги не виделись несколько дней. Аня стала расспрашивать Эмилию об Андрее, все ли у него благополучно — ведь столько военных расстреляли...

— Ой, Аня, и не говори. Ночи не спала, когда Сывороткина схватили. Никого он не выдал, как ни пытали. Умер молча... Андрей мой похвалу заработал. Представляешь, мчится на автомобиле по улице, мотор тарахтит, сирена воет, люди шарахаются во дворы. Тут как раз легковая машина. Остановилась. Сам генерал Марушевский. Андрей испугался, а генерал протянул руку и говорит: «Вот так и нужно нести караул в городе, тогда полный порядок будет». Посмеялись на второй день, когда он за листовками приходил. Он теперь с автомобиля ловко их бросает.

Интересные новости принесла в дом Петровых Аня.

— Это уже четвертый отказ иностранцев! — воскликнул Сапрыгин, выслушав рассказ о бунте американской роты.

— Да-да, — подхватил Петров. — В декабре французский батальон с пением «Марсельезы» покинул позиции, в феврале — рота англичан в Чекуеве, затем китайский батальон и вот — американцы.

— Крепите дружбу с иностранными солдатами, девушки! — заключил Сапрыгин и заходил по комнате. Остановившись, добавил: — Только об осторожности не забывайте.

— Это — главное, — поддержал его Петров. — Интервенты лютуют, и, кто знает, какие еще меры примут они против распространителей листовок.

...По рынку Боев старался проходить побыстрее, чтобы не видеть страдальческих лиц голодных людей. Он специализировался на сделках с продавцами москательных товаров, став посредником между ними и заводами. Это было даже выгодно: деньги партийной кассы, вложенные в покупку товаров, возвращались с немалой прибылью.

Но раза два в неделю, когда оказывалась помощь семьям арестованных, ему приходилось подолгу бывать в толчее. Все шло нормально. А вот с недавнего времени он стал замечать, как за ним неотступно следует какой-то субъект — остроносый, с бегающими глазками. Делая крутые повороты между возами и мелкими лавчонками, Макар скрывался от него, но проходило какое-то время, и тот снова оказывался сзади или сбоку.