Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

Это был кабинет Антипина. Тот сидел за столом и писал, кивнул Белову.

– Садитесь, Александр Александрович! – старший лейтенант перестал писать и укладывал бумаги в папку. – Ну, как дела? Чего же вы стоите? – Антипин смотрел доброжелательно. – Садитесь, я из командировки, в Ермаково был, вашу Николь видел!

– Я не могу… – у Сан Саныча все сдвинулось в голове от ее имени. – Меня избили!

– Кто? Вы же в одиночке? – очень искренне удивился Антипин.

– Следователь Козин с надзирателями… – Сан Саныч не мог понять, знает Антипин или нет.

– Как получилось? – нахмурился старший лейтенант.

– Я не подписывал протокол, в котором мне предлагали оклеветать честных людей.

– И вас за это ударили? – продолжал не понимать следователь.

Сан Саныч отпустил штаны, и они без ремня сами сползли и обнажили синие, местами черные ноги. Сан Саныч все смотрел в глаза своего следователя, у него росла надежда, что тот ничего не знает. Антипин подошел, хмуро осмотрел ноги Сан Саныча. Принюхался к нему.

– Вы давно были в бане? – он вернулся за стол и достал бумагу.

– Ни разу не был.

– Я распоряжусь, присаживайтесь как-нибудь и пишите заявление о побоях. Вот ручка…

– О побоях?! – Белов не сразу шагнул к столу, сердце в нем очнулось и затрепетало мщением.

– На имя начальника тюрьмы… – Антипин посмотрел на часы. – Как только появится врач, зафиксируем травмы. Что у вас с пальцами? Писать сможете?

Сан Саныч посмотрел на большой палец правой руки. Он опух и не шевелился, остальные тоже плохо гнулись.

– Ладно, напишете заявление у себя в камере, а сейчас я хотел с вами поговорить. У меня серьезные вопросы, которые могут решить вашу судьбу. – Он встал, прошелся, полуулыбка блуждала по лицу. Все вглядывался в Сан Саныча. – Сначала о другом хотел спросить… Ведь вы верный сталинец?

Сан Саныч кивнул головой.

– То есть вы безоговорочно верите нашему вождю?

– Да, – уверенно ответил Сан Саныч, – почему вы спрашиваете?

Антипин подошел к шкафу с книгами, достал какую-то брошюру и стал листать.

– Вот. Читайте, – он чиркнул ногтем.

«…метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод…»

Белов поднял голову, не очень понимая, к чему все это.

– Совершенно секретный документ. На подпись смотрите!

Белов видел подпись Сталина.

– Это его разъяснения! Это руководство нашими действиями. Сталин допускает методы физического воздействия.

– Но там говорится о врагах народа!

– Дорогой Александр Александрович, мы и в прошлый раз с вами на этом не сошлись! Вы сами можете не знать, что уже являетесь членом антисоветской организации!

– А зачем вы мне показали совершенно секретный документ? – спросил вдруг Сан Саныч. – Если я враг?! Вы же не верите…

– Правильно, я даже уверен в обратном! Вы честный, но наивный советский человек. Вы превратно понимаете слова о чести и дружбе. Безопасность нашей с вами родины выше дружбы, и вы с этим, конечно, согласны, но не хотите нам помочь! Помогите! Мы все уже знаем, но нам как раз нужен такой видный и, главное, честный человек, который… – Антипин чуть замялся.

– Честный человек, который всех оболжет! – закончил за него Сан Саныч. – Зачем вам мои признания в том, чего я не делал? Вы же знаете, что не было никаких антисоветских разговоров! Козин прямо над этим смеялся, говорил, что выбьет из меня любые признания… что я подпишу, как со своей матерью спал!

– С Козиным разберемся, считайте, что его дни в госбезопасности сочтены. Что же касается меня, в моей практике не было случая, чтобы подследственный не сознался!

– А если он не был виноват? – удивился Сан Саныч, но Антипин его не слышал.

– Мы знаем, что в Енисейском пароходстве ведутся антисоветские разговоры. Начались они в голодные годы после войны, а в последнее время усиливаются. Связано это с большим количеством заключенных и ссыльных в крае, с огромными и трудными стройками. Все это и в Москве знают, Иосиф Виссарионович недавно принимал начальника нашего управления и лично ставил ему задачи… Нам поручено вскрыть этот нарыв.

Антипин подошел к окну, шире раздернул шторы. Солнце вставало и заливало курящийся дымами город розоватым морозным светом. Старший лейтенант, слегка картинно задрав подбородок, смотрел куда-то вдаль.

– Идите сюда!

Белов осторожно подковылял, придерживая штаны. Его тело снова начало болеть.

– Смотрите! Краны и краны! Самые современные корпуса! Сплошные заводы! Десять лет назад сказать кому, что мы здесь будем делать телевизоры! И такое по всей стране! Вы это не хуже меня знаете! Разве не Сталин говорил нам об этом? Не он провел через страшную войну и заложил основы коммунизма?! Наши дети увидят совсем другую жизнь! А есть люди, которые ненавидят все это, вставляют палки в колеса! Не помогая нам, вы помогаете им!

За окном, и правда, было хорошо. Солнечно. Сан Саныч почти два месяца не видел снега. Подъемные краны ворочали свои стрелы, из высоких труб по голубому небу тянулись светлые, розоватые в утреннем солнце дымы.

– Я был в Ермаково и в Игарке, машина завертелась, это будет большое дело! Я знаю, как вы относитесь к Макарову, но материалы следствия полностью его изобличают. Его, и его замов Селиверстова и Питкуна, опять же знаю, что вам не понравится, но замешан и белогвардеец Мецайк. Они многим успели промыть мозги.

– Почему белогвардеец?

– Наивная вы простота, Белов… думаете, что все знаете. Потому что белогвардеец! Настоящий! С высшими колчаковскими наградами! И вы должны вспомнить, о чем с ним разговаривали. Вспомнить в подробностях, а я уже разберусь, что есть что.

Антипин замолчал, открыл портсигар с папиросами.

– У вас два выхода – или вы с нами, или идете вместе со всеми по самым тяжелым статьям, как нераскаявшийся злобный враг. Москва с такими не шутит – двадцать пять лет или расстрел!

Сан Саныч сидел, опустив голову. Он вспотел и от тельняшки пахло мочой.

– Вы понимаете теперь, что я действительно хочу помочь! Хочу сохранить вам жизнь и свободу! А понадобится, простите за откровенность, можем уничтожить вас, как опасного свидетеля. В архиве будет лежать бумажка о вашей смерти в результате болезни.

– Даже если я не виноват?

– Возможно. Мы решаем большие задачи. Енисейское пароходство – транспортная артерия огромного Красноярского края. Это должен быть здоровый механизм. Ради счастья миллионов с одним человеком можно и ошибиться. Во время войны ошибки тысячами, даже десятками тысяч измерялись. И мы победили!

Белов молчал. Старший лейтенант закурил, придвинул портсигар, но понял, что Белов не сможет взять папиросы опухшими пальцами. Достал сам и помог прикурить: