Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

Все лето и осень 1952 года велась напряженная работа по инвентаризации и передаче колоссального имущества. Руководство Стройки-501 законно хотело знать, что переходит в их ведение и в каком состоянии восточный участок. Работали комиссии офицеров и инженеров, представлявших интересы обеих строек, согласовывались акты, составлялись бесчисленные отчеты.

Стройка-503 передавала готовые участки железнодорожной линии, основные и оборотные средства, кадры, делопроизводство и документацию на железнодорожное и водное хозяйство.

На тот момент, то есть за три с небольшим года, Стройка-503 успела проложить пути на трех участках – от Игарки вдоль берега Енисея до Ермаково (65 км), от Ермаково на запад (125 км) и Тазовский участок (23 км) – удаленный от Ермаково на две сотни километров и не соединенный с трассой. Просто кусок железной дороги в тайге. Насыпь, шпалы, рельсы.

Все эти километры оказались спорными. Участок от Игарки до Ермаково мерялся несколько раз с разными результатами. Сначала офицеры 501-й Стройки готовы были принять только 43,2 км, потом 50,2 км, и только в заключительном акте появилась цифра 65 километров. Как они прирастали, теперь уже не выяснить, можно предположить, что с помощью коньяка, баб, подарков и бригад заключенных, спешно латающих непригодные пути.

Тазовский участок по отчетам был 22,8 км. На деле же оказалось, что он всего 14 км, но к нему есть причальная ветка – 3,6 км и другая вспомогательная ветка, ведущая к песчаному карьеру, – 5,2 км. Все эти километры были уложены старыми изношенными рельсами, а на некоторых участках шпальные ящики насыпи не были засыпаны грунтом, то есть рельсы держались на деревянных подпорках, уложенных, как колодезный сруб.

Самое скверное было в том, что построенное не обслуживалось. В лагпунктах, которые должны были выделять людей на текущий ремонт, не хватало рабочих для самого строительства, а некоторые лагеря, построив свой участок, переезжали на новые объекты, и трасса оставалась совсем без людей. В отчетах указывалось: «За первое полугодие 1952 г. было недодано по нормам на текущее содержание пути свыше девяти тысяч человеко-дней. Имеются участки, совершенно не обеспеченные рабочей силой в течение всего лета и пришедшие вследствие этого в негодность».

Скорость движения рабочих составов по этим участкам была ограничена 5-15 км в час.

503-я передавала в ведение 501-й 150 вагонов, 50 паровозов, 20 речных буксиров, баржи, железнодорожный паром с Енисея. И еще множество тракторов, автомобилей, кранов и прочего, прочего.

Передавался и полноценный поселок Ермаково. С инфраструктурой, школой, четырьмя больницами (две для вольных на 350 мест и две для заключенных на 500 мест), депо, центральными мастерскими, лесозаводом, причалами…

По актам приема-сдачи передавалась большая пересылка и 47 лагерей. В этих зонах были построены 300 жилых бараков, везде были кухни-столовые, пекарни, бани-прачечные, лазареты, дезокамеры-сушилки, штрафные изоляторы, вахты. Во многих имелись конюшни. Рядом с лагерями было выстроено жилье для офицеров и солдат.

Осенью 1952 года из 47 лагпунктов действовали только 15. Остальные стояли пустые. При проверке оказалось, что лагеря никто не консервировал, и они активно разрушались и разворовывались природой и людьми. Половину лагерей комиссия вынуждена была списать как не подлежащие восстановлению, оставшиеся решили отремонтировать. Правда, никто не знал зачем…

Отдельной проблемой комиссия выделила «санитарное состояние поселка Ермаково, вызываемое непроизвольным сливом нечистот из уборных на улицу, что в свою очередь происходит из-за конструктивных недостатков уборных в жилых домах. В итоге жители летом страдают от разливов нечистот на территорию поселка, а зимой вообще не могут использовать уборные из-за замораживания коробов, идущих со 2-го этажа на первый. Указанные нечистоты никогда не вывозились, и более того – никогда не существовало ни канализации, ни выгребных ям. Несмотря на неоднократные обращения по этому вопросу в разные инстанции, никаких решений принято не было».

Горчаков постоянно выезжал с санитарными комиссиями.

На этот раз спор вышел между начальником санотдела Строительства-501Сыромятниковой и начальником всего Строительства-503 Боровицким. В приемо-сдаточном акте санитарное состояние Строительства-503 было признано «удовлетворительным, за исключением лагерных пунктов 4, 10, 19, 31 и Дома младенца, где имеется заклопленность». Боровицкий потребовал убрать эти «мелочи». Тогда Сыромятникова пошла на принцип и составила новый акт, в котором больничные корпуса были не готовы к зиме и требовали ремонта, инфекционные больные лежали вместе с соматическими, родильное и гинекологическое отделение не были отделены от гнойной хирургии. То же было и с хранением мединвентаря и медикаментов: «Приспособленные складские помещения абсолютно не пригодны к дальнейшей эксплуатации – крыши протекают, потолки прогнулись, а часть их обвалилась, полы и стены сгнили и провалились, часть медикаментов, мединструментария и мединвентаря хранится в гнилых палатках, которые совершенно не защищают от дождя и снега. Хранение на лагпунктах организовано неправильно. Медикаменты и хирургический инструментарий хранятся в застекленных шкафах, а запас медикаментов, в том числе и сильнодействующие, в комнатах, не оборудованных решетками, надлежащими замками и не опечатываются. Яды хранятся у инспекторов-фельдшеров на квартире».

Сыромятникова была права, все так и было, но прав был и Боровицкий – по-другому тут и быть не могло. И если проверить, как хранятся медикаменты у Сыромятниковой на 501-й Стройке, то так же точно они и хранились. И клопов там тоже хватало.

Но делать было нечего – стены белили, насекомых засыпали дустом и выкуривали серой.

На этот раз Георгия Николаевича отправили на аптекобазу за три дня до приезда комиссии. Исправить все, как того требовали инструкции и Сыромятникова, было невозможно, поэтому создавали видимость порядка. Просроченные лекарства, которых оказалось едва ли не треть, вывозили и топили в ближайшем болоте, латали текущие крыши, ставили решетки на окна… Горчаков «контролировал».

Начальник санотдела Строительства-503 майор Синепупов – знающие люди говорили, что воровал он вагонами и баржами, – ценил Горчакова как проверяющего. Горчаков никогда не имел своей выгоды, но главное – очень правильно понимал тонкое устройство лагерной жизни. Не лез в мелочи и точно знал, сколько и где туфты допустимо и как она должна выглядеть.

Аптекобаза, куда приехал Горчаков, была устроена в обычном лагерном бараке. Они обошли ее с начальником. Чтобы навести здесь порядок, надо было все снести и построить заново. Но начальник аптекобазы Михаил Борисович Злотник так не считал. Крыши у него не текли, а сам он отлично ориентировался в своих закоулках, коробках и ящиках. Для проверяющих у него всегда был спирт в бочках и бабы с женского лагпункта, работавшие на базе. Много женщин и много спирта решали любые вопросы с нарушением инструкций. Никакие комиссии никогда ничего не находили на его базе.