Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

Они вошли. Белов не знал этого заведения. Несколько небольших залов с высокими потолками, дорогая мебель, ковры, гардины – все как в музее, старинное и уютное. Было еще рано для ужина и пусто, их провели в отдельный кабинет, обитый бархатом, с картинами на стенах.

Подошел официант, почтительно поздоровался с Николаем, как со старым знакомым. Мишарин, не глядя в меню, назвал блюда.

– Водка или коньяк? – спросил Белова.

Тот пожал плечами.

– КВВК! Семьсот пятьдесят! – приказал архитектор.

– Так точно, Николай Александрович, принесу сразу. Лимончик и шоколад, как всегда?

– Что за ресторан? – наклонился к Мишарину Белов, когда официант прикрыл дверь.

– А-а-а, – небрежно скривился Николай. – Закрытый, видишь, даже вывески нет, для… – Он постучал пальцем себе по плечу.

– А ты как здесь?

– Как? Я тоже… сотрудник МВД. Клигман как-то привел, в командировке были осенью… Ты лучше расскажи, где летом был? Я тебя ни разу не видел, в зоне все время сижу, как урка! Ну?!

Глаз Мишарина блестел нервно. Сан Саныч хорошо видел, что спрашивает Николай просто так, сам нервно озирается и ждет коньяка.

– Работа как работа… на низа сходили… почти до Диксона. Ты-то как?

Официант внес графин.

– Я? – Николай сам разлил коньяк и поднял рюмку. – Ну, давай!

Они выпили. Мишарин посидел, прислушиваясь к коньяку внутри, еще налил и, не дожидаясь Белова, выпил. Крякнул довольно и достал папиросы «Казбек».

– Ты что здесь делаешь? – Сан Саныч тоже хлопнул свою рюмку.

– Домой еду, никак не доеду! – видно было, что Николая отпускало, щеки раскраснелись, он начал улыбаться. – Вторую неделю тут. Хороший кабак, да? Девочки есть, ты как? Можно вызвать. – Он кивнул в сторону официанта.

– Я – нет, – нахмурился Белов. – Лучше о работе расскажи. Настроил яслей?

– А-а-а… – Николай с досадой выдыхал дым папиросы. – Им мои мозги без надобности! Им – давай, давай! Побольше! Квадратные метры! А как там жить – никого не волнует! Клигман, – он согнулся к Белову и зашептал, – так и сказал: «Не выпендривайтесь вы, Коля, все это ненадолго!» Он не верит, что это кому-то нужно! Представляешь?! Встает по склянке вместе с зэками в шесть утра, ложится после полуночи, не пьет… а не верит! Мы с ним в одной комнате жили.

Принесли закуски. Выпили, и Николай жадно навалился на еду, да и Сан Саныч не отставал – с утра ничего не ел.

– Ты видел улицу Енисейская?

Белов не помнил.

– Она в Ермаково одна такая – шесть домов из бруса барачного типа, но все дома разные…

– Ну-ну, видел, – вспомнил Белов.

– Это единственное, что я успел сделать. Первая же комиссия насчитала страшный перерасход материалов и занижение квадратных метров – у меня из зарплаты до сих пор удерживают. Пройдет время, эти дома образцами северной архитектуры будут. За них и сняли из начальников. Замом сейчас тружусь, денег все равно полно, да неинтересно мне… У них и детсад на барак похож! – Он помолчал, дожевывая. – Короче, думал, еду на стройку будущего, а тут… Да ты и сам все видишь!

– Я – нет… мне моя работа нравится… и стройка! – Сан Саныч слушал его с удивлением.

– У тебя на корабле зэки есть?

– Нет.

– Хо, а как же ты? – Николай искренне вытаращил глаза. – Где людей берешь?!

– У меня ссыльные есть…

Николай склонился и заговорил очень тихо:

– У нас на «пятьсот третьей» будет заложено больше ста лагерей! Это по плану!

– А что такого? Большая стройка…

– Да? – Мишарин задумался над его словами, хотел возразить, но промолчал. – Ладно, давай махнем, друг, проблем там больше, чем мы думаем.

Принесли горячий шашлык на большом блюде. Со свежими овощами. Белов смотрел на всю эту роскошь с удивлением и испугом, сколько это может стоить. Но еще больше удивлялся, как изменился Мишарин. Огрубел неприятно, ел много и жадно. В нем совсем не осталось прежнего задора.

– Ешь, шашлык здесь отменный! – Николай, жуя, достал новую папиросу. – Я три месяца уже в зоне работаю, там сделали проектное бюро. Каждое утро хожу через вахту первого лагеря.

Белов ел шашлык, подошел официант, показал глазами на графин, в котором осталось на дне. Мишарин кивнул, затянулся папиросой и продолжил:

– Знаешь, почему бюро в зоне сделали?

Белов покачал головой.

– На воле проектировщиков даже за большие деньги не смогли набрать. А по лагерям их много, да все с пятьдесят восьмой статьей… короче, создали шарашку прямо в зоне, они там сидят, там же и работают. А я к ним хожу – нас на все бюро только двое вольных.

Мишарин пил и почти не пьянел. Говорил негромко, чуть тревожно, иногда склонялся и шептал одними губами. Руки все время были в нервном движении – брали еду, папиросу, рюмку, взгляд же словно застыл на чем-то внутреннем:

– Двенадцать заключенных в бюро – и никто, никто не виноват. Ты думаешь, я их защищаю? Нет. Там разные, есть и очень неприятные люди, а виноватых – никого! У одного отец был известный архитектор, у них квартира была хорошая. Его обвинили в недоносительстве на покойного уже отца! И посадили! Жену с детьми выселили как членов семьи. Сейчас в этой квартире один очень известный человек живет… – он потыкал пальцем в потолок.

Белов чувствовал себя не в своей тарелке. Ему все время казалось, что официант стоит за дверью и подслушивает.

– Не веришь? Думаешь, они мне наговорили? Я все их дела смотрел! У нас особист, старший лейтенант Иванов – интересный тип. Мы с ним сначала очень подружились, а потом он заявил, что я маловер и жалкий человек! Что партия не может ошибаться! А причем здесь партия?

– Ты уж тоже… как это, все невиновны?!

– Ну, если виной считать, что человек слушал анекдот про… – Николай закатил глаза к потолку, – и не донес об этом! За это десять лет дали! Не сам рассказывал, а только слушал! Ты никогда таких анекдотов не слышал?

Белов напрягся, молчал недовольно. Мишарин вел себя, как провокатор.

– Вот. Значит, и ты…

– Я не слушаю таких анекдотов. Они мне не нравятся.

– Да ладно, я не об этом… Людей жалко! Среди них есть очень талантливые! На пятьсот первой сидит выдающийся художник нашего времени. Александр Дейнека! Не слышал такого?! Наверное, тоже в такой же шарашке припухает! – Николай с пьяной горечью посмотрел на Сан Саныча. – Я раз выпил и пошел к Иванову, говорю: я тоже анекдоты слышал! Он меня выгнал!

Он помолчал, раздумывая.

– И кругом доносы! Мне пишут, на меня пишут! Позор же! Как это может быть? Люди закладывают друг друга! Лгут друг о друге! Придумывают всякую дрянь!

– А что же стройка? – Белов попытался перевести разговор. Он очень жалел, что пошел с Николаем, ни шашлыка, ни огурцов уже не надо было.

– Сан Саныч, я тебя прошу, то, что я про Клигмана сказал, – фамилию он опять произнес одними губами, – не говори никому. Ладно?! Это я сболтнул. По глупости. А стройка… я ничего там не понимаю. Строят быстро, плохо и очень дорого! По трассе временные деревянные мосты ставят, чтобы отчитаться, что мост есть! А что такое деревянный мост?! Да в таких условиях?! Это колоссальные трудозатраты! А еще временные дороги параллельно железке! Песок, гравий, лес… труд людей! Эта дорога золотой выйдет!