Олег Красин - Солнечный ветер. Книга четвертая. Наследие

Ему хочется спросить: «Вернусь? Но когда и куда? И буду ли я тем же самым Марком Аврелием?»

Однако богиня как будто-то слышит его мысли и отвечает: «Решает тот, кто привел тебя на землю. Он забирает тебя на небо, он же и возвращает назад».

Силы оставляют Марка. Он опускается на колени, припадает лбом к постаменту с Деметрой, чтобы вознести слова благодарности и вдруг понимает, что разговаривал с живой женщиной, с живой богиней, потому что гранитный камень постамента, на котором она возвышается излучает человеческое тепло.

Брачные планы

К моменту смерти Фаустины, Фабия Цейония уже перешагнула пятидесятилетний рубеж. Некогда она по воле императора Адриана была объявлена невестой Марка, но следующий император Антонин отозвал брачный договор, а Марк женился на его дочери Фаустине. Позже Фабию благополучно выдали замуж за Плавтия Квинтилла. Она родила от него сына Марка Педуцея, который женился на дочери императора и Фаустины Фадилле. Так в истории двух семейств Антонинов и Цейониев все очень тесно переплелось.

Овдовев, Фабия не торопилась замуж, тщательно отбирала подходящих кандидатов с учетом знатности рода, подсчитывала богатства, имеющиеся за душой каждого претендента. Конечно, в ее жизни бывали мужчины. Любовники ей не докучали, а лишь требовались для ублажения тела, ибо римская медицина советовала с помощью регулярных соитий мужчины и женщины укреплять здоровье. Был момент, когда они с покойной Фаустиной даже делили любовника по имени Модерат, словно он был большим домом, в котором каждая из любовниц имела свою комнату. Однако время шло, а Фабия так и не нашла выгодную партию, а потому оставалась вдовой.

Злобная, хитрая, изворотливая стерва – так характеризовала ее Фаустина. И все же была ли она такой на самом деле? Нет, она не лучше и не хуже других. Она вместе с братом стояла во главе семьи Цейониев, которая соперничала с Антонинами и это соперничество, конечно, накладывало свой отпечаток. Приходилось быть наглой, изворотливой, злобной, а еще властной и расчетливой. Что же поделать, если такой была римская жизнь! Милая девушка с теплыми глазами, с трепетом смотревшая когда-то на Марка во время помолвки, давно превратилась в циничную матрону, у которой в сердце не осталось даже капли любви.

Когда Фабия узнала о кончине Фаустины только одна мысль овладела ею и мысль эта касалась вдовства императора Марка Аврелия. Из уважаемого всеми правителя – отца Отечества, главы большого семейства, одного из самых образованных людей своего времени, он неожиданного превратился в богатого и знатного жениха, первого жениха империи. Теперь Марк мог жениться на Фабии, ничто не мешало этому. Надо было лишь разыскать шапку инкубона 35, чтобы тот указал место, где спрятано сердце Марка и завладеть им.

Будучи опытной в таких делах женщиной, Фабия решила действовать не напрямую, а через посредников, входящих в семейный круг императора. Самой близкой к нему была, конечно, дочь Луцилла. Она кое-чем оказалась обязана Фабии, ведь именно Фабия готовила ее к первой супружеской ночи с мужем Луцием Вером, именно Фабия помогла ей расстаться с девственностью при помощи каменного пальца бога плодородия Мутуна-Тутуна, смазав его свиным жиром.

И все же Луцилла теперь сама являлась заинтересованным лицом. Она – Августа, императрица, поскольку соправителем Марка был ее покойный муж Луций Вер. Титул остался за ней, хотя Вер и умер. Зачем же ей стараться помогать Фабии? Достаточно того, что при жизни Фаустины уже было две императрицы и они – мать и дочь – уживались при одном дворе. Сейчас, появись там Фабия, будет по-другому.

В один из жарких осенних дней, которые случались в Риме, Фабия решила искупаться в прохладном бассейне под открытым небом. Белый, с фиолетовыми пятнами фригийского мрамора бассейн, с одной стороны граничил с портиком, примыкавшим к дому, а с другой вдоль него росли кипарисы и платаны, отбрасывающие короткие тени. Ей принесли высокое зеркало из чистого серебра, почти во весь рост, и она, еще не спустившись в воду, принялась изучать свое тело, внимательно осматривать его со всех сторон. Прельстится ли Марк на нее, будет ли он ее вожделеть? Хотя ей уже исполнилось пятьдесят, она не чувствует себя старухой.

Она невольно посмотрела на статуи предков семьи Цейониев, высившихся на одинаковом расстоянии друг от друга по периметру бассейна. Их род происходил из Этрурии и был не так прославлен, как другие. Первый предок, которому удалось возвыситься, стал патрицием лишь в правление Веспасиана. И все же, они все были здесь – ее семья. Тут находилсяи ее отец Элий Цейоний, так и не ставший преемником Адриана. Тут был и ее брат Луций Вер, все-таки получивший пурпурную тогу.

Вон они, стоят рядом, смотрят на нее. Оба веселые, беспутные, возможно поверхностные, но добрые душой, они поддерживают ее в намерении женить на себе Марка. Вон, как они поощрительно улыбаются, почти незаметно, одними уголками губ, но Фабия это замечает, несмотря на их каменные усы и бороды.

Она проводит рукой по груди, по животу, опускает руку вниз. Ей кажется, что тело ее еще достаточно упруго, подтянуто, что она еще может доставить удовольствие мужчине, несмотря на возраст, на то, что уже рожала. Не зря она принимала по утрам ванны из козьего молока и ее кожу ежедневно умащивали, натирали египетскими мазями, благовониями из трав, собранных в предгорьях Альп.

А лицо? Да, возле глаз образовались морщинки, но сами глаза… Они, конечно, утратили блеск и задор молодости, и все же в них появилась мудрость, понимание, столь важное для мужчин, которым нужна поддержка. И само строение лица выглядит неплохо. Боги дали ей высокие скулы, зрительно удлинящие щеки; они не дают им оплыть, как у других зрелых женщин, лишают дряблости кожи, второго подбородка. Рыжеватые волосы тоже хороши, пышные, искусно уложенные, с ними не нужны украшения из золотых диадем, шпилек с драгоценными камнями или цветастых лент. Нет, она бы могла еще поспорить с молодыми по части привлекательности.

Удовлетворенная увиденным, Фабия спускается в воду, плещется в ней с удовольствием, чувствует, как тело ее наливается свежестью. Слуги почтительно стоят неподалеку, готовые в любое мгновение услужить госпоже. Одна из служанок – гречанка по имени Афродита, зачитывает ей поступившую корреспонденцию, в том числе письма родственников и друзей, указы Сената, просто передает разные сплетни. Фабия должна знать обо всем, что творится в городе, ведь она вместе с братом является главой самой крупной сенатской партии, которая следует за Цейониями. Она должна знать все.

– В Риме, – докладывает Афродита, девица некрасивая, с грубым длинным лицом, с приплюснутым носом и большими губами, – знатные матроны обсуждают возвращение императора. Они надеются, увидеть его в ноябре.