Алив Чепанов - Ты с кем, брат? Серия «Русская доля»

В остальное время, немного успокоившись, он предавался сладостным мечтам о их будущей семейной жизни: «Вот поженимся, тогда я ей покажу, кто такой Михайло. На руках носить её буду. Михайло – это ни трепло какое-нибудь, ни бездельник и ни пьяница. Он сумеет заработать хлеб своей жене и своей семье, покрыть крышу и смастерить кровать на двоих, да такую, которая не будет скрипеть в самый неподходящий момент. Лишь бы Дусенька меня любила», – наставлял сам себя Михаил на путь истинный. Затем спорил сам с собой и в конце концов соглашался сам с собой, и после этого уже успокаивался, но только на какое-то короткое время.

…Наконец Михаил дождался зимы и исполнения всех своих сокровенных желаний… Свадьба происходила обычным порядком. Все обряды девичника и самой свадьбы прошли для него как во сне. Все его помыслы и желания были сосредоточены на любимой, он видел только свою Дусеньку и с каждой минутой он находил в ней что-то новое и обязательно прекрасное. Никакой тени не появлялось между ними и после свадьбы. Жили они, душа в душу на радость себе, родителям и братьям. Дуся всем понравилась и все были довольны ей, больше того, родители Михаила полюбили её и со всей теплотой приняли в семью.

И всё бы было у них как в сказках, но вдруг… бац! Как снег на голову – набор рекрутов. Жеребьевка. И Жребий выпал на Михаила – ему выпало идти в солдаты на двадцать пять лет. Редко кто возвращался со службы в то время, а если и возвращались, то это были, главным образом, больные немощные старики или инвалиды, а в большинстве своём люди вообще пропадали бесследно и безвестно.

Известие о призыве Михаила на службу парализовало всю семью. Рекруты должны были гулять две недели, как было положено. В это время все их поили и кормили, а они, разодевшись во все новое и праздничное, что у них имелось, авансом наперёд прогуливали свою несостоявшуюся молодость. Для Михаила и Дуси это был тяжелейший удар в самом начале их семейной жизни, все равно как преждевременная смерть. Ужасно уходить куда-то в неизвестность – в пропасть, одному, убивать в самом расцвете, такую долгожданную и желанную первую любовь и рушить молодую только что созданную семью.

Как-то в самом начале рекрутского набора, изрядно подвыпив, младший брат Михаила, Константин, еще не успевший ни только жениться и посвататься, но и даже не приглядевший ещё никого из девчат, сказал:

– Знаешь что, Михайло брат? Мне жаль, что жребий пал на тебя. Это не справедливо. Ты только что женился, любишь Дусю, и она тебя любит. Не успела твоя жена и года прожить в замужестве, как тут забирают мужа, возможно вообще навсегда. Что она теперь будет делать одна, ни жена, ни девка. А я холостой, еще и девки себе не подыскал. Мне все равно, что дома, что в солдатах. Покупай мне шёлковую красную рубаху, ставь на стол четверть водки, и я пойду в солдаты вместо тебя! – решительно выдал, как отрезал Константин. – Буду служить, как смогу, а вы молитесь за меня не забывайте.

– Вот спасибо! Не забудем тебя, братуха, никогда! Век будем за тебя бога молить! Всё сделаем, проводим по высшему классу, всё соберем как положено! – заголосили молодые, постепенно выходя из ступора.

– Спас ты меня, братуха, и семью мою молодую спас и детишек наших будущих спас. Пожизненно буду в долгу у тебя! – расчувствовался, еле сдерживая, наворачивающиеся сами собой, слёзы, Михаил.

Дуся же просто не могла сдержать слез, они так и текли ручейками по её смуглому ещё почти детскому кукольному личику. Но это были уже не скорбные слезы расставания, а светлые слезы надежды, счастья и нечаянной радости. Это были слезы спасения, слезы как бы нового рождения или воскрешения из мертвых.

На следующий день с утра, Михаил и его молодая жена Дуся, достали для Константина самую дорогую красную шелковую рубаху, одели его в самое что ни на есть нарядное и поставили на стол полную четверть водки. Водкой в те годы называли всё, что пил народ по праздникам, в том числе и самогон. Они кормили и поили его и его товарищей всё рекрутское время и проводили Костю со всеми почестями, с песнями и плясками, как положено, и со своим особенным искренним благодарственным чувством…

В дальнейшем, Костя, вследствие безграмотности или по каким-либо другим причинам, но после отъезда не присылал о себе никаких известий, как в воду канул. У молодых жизнь как бы началась сначала. Михаил был жаден до работы и до денег, он вроде бы второй раз народился. Он почуял ту волю, которой не смог во всю воспользоваться его отец, несмотря на то, что волю ему дали задолго до общей крестьянской реформы. Михаил, ощущая крылья за спиной и отпросился у отца в город на заработки. В то время ехать на заработки в город было делом весьма даже модным и прибыльным.

Находясь на заработках уже второй год, не в пример другим, Михаил аккуратно высылал деньги домой и ухитрялся немного подрабатывать про запас, он уже научился беречь трудовую копейку. Михаил всегда воздерживался от коллективных попоек, особенно от случайного компанейства, справедливо считая, что в каждой компании, находятся такие горе «компаньоны», которые выпивают и съедают больше чем заплатили, а иногда и совсем ни за что не платят. Вместо денег, причитающихся с них за съеденное и выпитое, они рассыпают в неограниченных количествах шутки, забавные истории, разные байки, приветствия и раздают обещания. Подобная предприимчивость считалась в деревнях во все времена делом недостойным для честного трудового человека. В то время такое поведение вызывало даже некое брезгливое и пренебрежительное отношение со стороны крестьянской общины. Пьяницу, хулигана и бездельника всегда осуждали и принижали в деревнях. Чаще всего такое клеймо, как «гуляка» ставилось на всю жизнь и в дальнейшем «загульному» трудно было доказать, что он серьезный и деловой хозяин. Михаил слишком любил Дусю и слишком был серьезно настроен на семейную жизнь, дарованную ему богом как бы во второй раз. Он был слишком честен и самостоятелен, чтобы в первый же раз, оказавшись без опеки отца и матери, окунуться в пучину разгула и пьянства. Он старался как можно больше заработать и сберечь, так как уже не много знал цену трудовой копейки. По возвращении домой Михаил привозил всем домашним подарки и особенно своей любимой Дусеньке, перед которой он чувствовал свою вину за то, что периодически на несколько месяцев покидал её – молодую жену.

Михаил приспособился к городским заработкам, но для него это не являлось делом совсем уж «по душе», он все же был закоренелым крестьянином. Михаил вырос на земле, здесь были его истоки и истоки всей его семьи. У него в генах была встроена работа на земле. Он любил землю и все, что было связано с крестьянским трудом. Он любил обычную крестьянскую работу со всеми её деталями и мелочами. В крестьянской работе он по-настоящему жил сам и мог увлечь других. В ней он видел великую поэзию жизни и истинное предназначение человека. Однако было ошибочно думать, что Михаил любил работу, как осел любит поклажу, которую на него взвалили. По природе своей, все же, он был ленив и с детства недолюбливал любую работу, хотя если уже выполнял какое-нибудь дело, порученное ему старшими, выполнял его как мог качественно, и в установленный срок. Но все же с истинным удовольствием Михаил относился только к разнообразным играм, особенно коллективным, как требующим физическим сил, так и умственных. К работе же он относился как к обязательному долгу, вынужденной необходимости для своей жизни и для семьи. Работа приносила ему хрустящие бумажки, за которые в городе можно было купить все, даже «барышню». Михаил, как и другие, любил повеселиться, но больше всего он любил путешествовать по новым местам и «ветер странствий» – это чудесное влечение куда-то туда, в неизведанную даль, порой гнал и гнал его прочь из родного дома. Еще с тех пор, когда он с парнями сбегал с ночного пастбища до девок, он был способен на безрассудный поступок. Но это было тогда, а теперь, перед его глазами постоянно стоял образ Дуси. Поэтому работу он воспринимал как неизбежную необходимость и выполнял её с присущей ему яростью и даже жестокостью, словно устранял препятствия, разбирал каменные завалы на своем жизненном пути. При этом Михаил не любил возвращаться к одному и тому же повторно и делал своё дело с первого раза максимально качественно. Он всегда старался, чтобы не потребовалось никакая переделка проделанной им работы. Такое отношение к любой работе, считал Михаил, требовало меньше трудовых, временных и материальных затрат, было практичным, рациональным и целесообразным. Вскоре у него выработалось устойчивое правило: не браться за то, чего не умеешь и не знаешь цены работы. Если уж взялся за дело, то делать его нужно с душой и с настроением, не задумываясь о материальной стороне во время работы. Заработав же деньги, Михаил старался употребить их в дело по максимуму, не забывая и отложить на «черный день». Что касается развлечений и удовольствий, то правило выглядело следующим образом: пей и гуляй за свои деньги, не рассчитывай ни на кого, в долг не проси, сам не давай и никогда не плошай – не оплачивай расходы других. Михаил уже несколько лет выезжал на заработки в город, а вскоре отпросился у отца и на поездку в Сибирь. Преследовавший его с детства «ветер странствий» манил и манил его неудержимо в дальние неизведанные и как ему казалось сказочные края. Михаилу представлялось, что именно там ждёт его большая удача.