Алив Чепанов - Ты с кем, брат? Серия «Русская доля»

«Деньги я зря тратить не буду, не пропью. Это Дуся зря про меня сказала, что я пьяница. Это она с тоски. Я ведь пью только по великому случаю, или по делу, или за компанию какую, но тоже только для пользы, а главное всегда умеренно. У меня детей много. Александра уже женить надо, Машу и Любашу за муж пора выдавать, а малых: Андрюшу и Тимошу еще вырастить надо. Чтобы не попасть в кабалу к кому-нибудь ухарю, обязательно нужно обзавестись собственным хозяйством и много, много работать. Эх, землицы бы только в обществе побольше дали. А что? Деньги есть и прикупить можно», – размышлял про себя Михаил Иванович, словно подводя итог очередному этапу своей жизни.

Не так скоро, как это сказывается в сказках, но всё же Михаил Иванович, обремененный своей большой семьей, приехал туда, откуда он десять с лишним лет назад, казалось, уехал навсегда и где его уже никто не ждал. Его пожилые родители за время его отсутствия умерли. Старший брат Илья, похоронив родителей, продал всё хозяйство и съехал из Писаревки в деревню Лутовиново Новосильского уезда, как он писал Михаилу в Сибирь. Брат – Константин по-прежнему ни подавал никаких известий из армии. Только теперь Михаил по-настоящему, всеми фибрами души ощутил одиночество и всю ответственность, которая теперь лежала полностью на нем, как на главе семьи. За свою жизнь он достаточно насмотрелся на тех, кто не осилил такую ответственность, не смог удержаться на плаву и упал на самое дно. На первое время деньжата конечно были, но разве они были для этого предназначены, разве для этого они были заработаны таким тяжким трудом на чужбине, чтобы прожить их тут просто так. Нет эти деньги он должен использовать умело, по-деловому, по-хозяйски…

По древним устоявшимся обычаям и традициям крестьянская община занималась решением земельных и гражданских споров, и даже расследованием мелких преступлений, вынесением решений о наказаниях и их исполнением. Эти обычаи и традиции век за веком санкционировались государственной властью и постепенно становились нормами права. Эти нормы могли существовать как в устной, так и в письменной форме. Царское правительство всячески поощряло развитие общин в деревнях. Так было и в то время, когда Михаил Животов вновь вступил на родную землю. Он обратился к общине с просьбой о выделении участка для постройки дома и ведения хозяйства. Никто не стал ему перечить. Во-первых, потому, что община обязана была это сделать, во-вторых, Михаил Иванович никому никогда не сделал ни какого зла. Однако, было заметно, что особого добра ему желали тоже далеко не все. Ему отвели участок для постройки дома внизу, на крутом склоне, под верхней слободой, а приусадебный участок, отдельно за верхней слободой, вблизи каменоломни. Деревня Писаревка стояла на правом крутом берегу реки. Средняя часть Писаревки – Селезневка делилась на две слободы: верхнюю – западную, полностью заселённую и нижнюю восточную полупустынную. По нижней тянулся к реке крутой склон. Из-за неудобства расположения, нижняя слобода почти не застраивалась. Вот в этом то не удобном для строительства месте и отвели Михаилу Ивановичу участок для возведения дома, а для огорода отвели землю в другом, отдаленном от будущего дома, месте. Расположение выделенных участков было весьма неудобно и, при других обстоятельствах, Михаил Иванович повернул бы поводья, и уехал, например, к старшему брату в Новосильский уезд. Но, дело в том, что за последние годы, он привык к самостоятельности и независимости. Кроме того Михаил Иванович твердо решил для себя больше никуда не уезжать из родных мест и заняться своим любимым делом – сельским хозяйством.

На выделенном участке можно было бы построить дом с окнами на юг с прекрасным видом на реку и на помещичью усадьбу, но тогда дом стоял бы к деревне задом, что означало демонстративно противопоставить себя всей деревне. Михаил был вынужден вопреки своему желанию и здравому смыслу, поставить дом, как и все жители нижней слободы Селезнёвки, окнами на деревню, значит на север. Значительные неудобства вызвал и обособленный участок под огород, где можно было посадить только картофель или посеять коноплю, а таких, крайне необходимых овощных культур, как, например, огурцы, лук, морковь посадить было невозможно, так как, невозможно было обеспечить охрану посадкам.

Михаил Иванович никогда в своей жизни не пасовал перед трудностями и на этот раз горячо с энтузиазмом принялся за строительство собственного дома и нового хозяйства. Приобретенные на чужбине навыки строительства и врождённое трудолюбие были использованы по максимуму. Тем более, что Михаил Иванович теперь работал сам на себя, а это совсем другая работа, кто понимает. Его окрыляло то обстоятельство, что он теперь работал только для своей семьи, без всяких артелей и без начальников сверху и только по своему желанию, расписанию и настроению. Был сам себе голова. Всей постройке он старался придать повышенную прочность с расчетом на вечность. Он строил просторную хату, чтобы не было тесно его большой семье, чтобы все могли собраться под одной семейной крышей всеми своим семьями. Михаил Иванович строил дом с запасом, как он любил, с расчётом сразу и на внуков и на правнуков. Дом был сложен из красного кирпича, чтобы в случае, не дай бог, пожара остались стены.

Михаил Иванович Животов вскоре обстроился, завёл хозяйство и всеми видимыми и невидимыми внутренними корнями врос в родную деревню. Своим трудом и умением он завоевал заслуженный авторитет у односельчан. Постепенно подросли детки, некоторые уезжали в город на заработки, другие помогали по хозяйству. По своему трудовому жизненному опыту Михаил находил дело всем домашним, в том числе и малолетним, начиная с семилетнего возраста. Хозяйство с каждым годом разрасталось и набирало силу. Вместе с хозяйством рос и крепчал авторитет Михаила Ивановича в деревенской общине.

Подходил к концу 1903 год, старший сын Михаила Ивановича – Александр женился, уехал в Питер и там устроился на Путиловский завод. Двух дочерей: Марию и Любовь Михаил Иванович выдал замуж, но оставалась ещё довольно большая семья: сам Михаил с женой Евдокией и трое детей: Виктор восемнадцати лет, Андрей тринадцати лет и самый младший Тимофей десяти лет. Андрей уже третий год успешно учился в, недавно построенной на выгоне, общиной школе. Умел читать и писать, что, в то время, было большим достижением. Теперь уже Животовым не надо было ходить к Богачевым и просить Митьку, чтобы он прочитал или написал письмо. Наоборот, теперь соседи стали ходить к Андрею и просить, что бы он прочитал или написал им письмо. Андрей читал и писал всем, так как соседям не принято было отказывать, а Михаил Иванович прослушивал всё что читал сын, как он объяснял: «для пользы». Андрей, несмотря на свой малолетний возраст, таким образом способствовал ещё большему подъему авторитета отца среди односельчан. Его, как грамотного, умеющего и читать, и писать, после обязательного поклона главе семьи Михаилу Ивановичу, уважительно зазывали, то в одну избу, то в другую, как только, кто-нибудь из односельчан получал письмо или надо было что-нибудь написать.