Надежда Сайгина - Дар Степаниды

Зинаида решила забрать дочь и уйти с кладбища. Она подхватила Геннадия под руку, но тот, в ожидании выпивки на поминках, со злостью оттолкнул жену. Тогда Зинаида схватила плачущую Надьку за руку и выволокла ее за оградку.

– Не нужны мне эти поминки, сама помяну своего отца. А они пусть живут, как хотят, – высказалась обиженная Зина, пробираясь к выходу.

Недалеко от дороги, у братского воинского захоронения тоже проходили похороны. Невооруженным глазом было видно, что умер отнюдь не бедный человек. Рядом с могилой стоял уже приготовленный огромный памятник из черного гранита. У полированного, дорогущего гроба толпились мужчины, дорого и со вкусом одетые. Один из них, с оспинами на худощавом лице, пристально и с интересом рассматривал Зинаиду. Во рту его сверкал золотой зуб. Зинаида заметила его взгляд, сбавила шаг и улыбнулась. Мужчина подмигнул ей, но Зина строго взглянула на него, тряхнула своей рыжей шевелюрой и гордо прошествовала мимо.

***

В маленькой комнатенке Сениных – беспорядок. У Зинаиды и Геннадия приподнятое настроение и целая куча дел, которые срочно надо переделать, ведь семья готовится к переезду. Надюха сидела на оттоманке и заворачивала свою единственную пластмассовую куклу Буратино в застиранную пеленку.

– Мам, почитай сказку, – канючила она.

– Ой, отстань! Не видишь, я вещи собираю.

– Да какие там вещи, не смеши меня, уже все собрали, – засмеялся Геннадий.

– Вот видишь, все собрали! – обрадовалась девочка.

– Завтра переезжать, машина с утра приедет, а тут еще конь не валялся, – раздраженно отпихнулась от нее мать.

– Ну почитай, что тебе стоит…

– Отстань, Генку попроси!

– Генка плохо читает, а я люблю по ролям… Генка, почитаешь мне?

– Я тебе не Генка! Будешь так меня называть, вообще не буду читать, – грубо ответил ей обиженный отец.

– Большая уже кобыла – пять лет, читай сама. Господи! Однокомнатная квартира! С горячей водой! С туалетом! Дождались – таки! Генка, шевелись давай! Неси коробку от Пахолевых. И Нинка Куликова обещала мешки чистые посмотреть, – командовала Зинаида, доставая из недр комода два белоснежных комплекта постельного белья.

– Мам, я медленно читаю, а там сейчас самое интересное будет – свадьба!

– Дура ты! Самое интересное – как раз до свадьбы! А чего это ты отца Генкой называешь?

– Ну ты же сама мне говорила, что он мне не родной…

– Ндаааа? – удивилась мать.

1965 год.

Зинаиде уже тридцать один год, Надьке – семь. Они по-прежнему любят ходить в кино. А чего не ходить-то? Телевизора все равно у них нет. А билет, если пойти на дневной сеанс, можно купить и за двадцать копеек. Сегодня они посмотрели аргентинский художественный фильм «Мое последнее танго». Вышли из кинотеатра молча, с заплаканными глазами. И настроение – ни к черту… Помолчали.

– Третий раз смотрю, и все время плачу! – наконец произнесла Зина.

– И я, и я, – поддакнула Надюха, пытаясь ухватиться за материну руку.

– Вот это любовь! Это ж надо! Дай платок!

– Да! Вот так бы полюбить… и помереть не страшно! – ответила Надька, вынимая из кармана мокрый носовой платок.

– Да много ты понимаешь… дай же платок!

Надюха сунула матери платок. Зинаида повертела его в руках и с раздражением бросила его в лицо дочери.

– Ты чего мне сопли свои суешь? Совсем чокнулась? Господи, вот не было бы тебя, так и жизнь бы у меня по-другому пошла!

Надька замедлила шаг и пошла позади матери, вытирая сопливым платком свои горькие тихие слезы.

***

В однокомнатной квартире, «заработанной потом и кровью», никакого ремонта Зинаида решила не делать, а подкопить денег и спокойно, с удовольствием поехать в Ленинград и поискать обои на свой вкус. Обстановка в квартире была скромная: круглый стол, который можно превратить в большой, овальный, когда приходят гости), разномастные стулья, металлическая кровать с «шишечками» и Надюхин диванчик. Да еще новый, трехстворчатый, с огромным зеркалом, желтой полировки шкаф. Как всегда, в квартире царила чистота.

Сегодня мать и дочь решили устроить вечерний спектакль. Обыграть сцену на перроне из фильма «Мое последнее танго». Счастливый трезвый Геннадий в роли зрителя, в предвкушении чего-то интересного устроился на кровати. Надюха, в белых трикотажных трусиках и тесноватой застиранной майке с вишенками, натянула на голову отцовскую кепку, села на стул и стала перекатывать во рту скрученную из газеты сигару. Зинаида играла роль Марты Андреу.

– Вот. Возьмите свой портсигар! – начала диалог Зинаида и подала Надюхе небольшую книжку, изображающую портсигар, – это ваша спутница его выкинула на перрон!

– Спасибо! Синьора, позвольте поблагодарить Вас еще раз, – грубым мужским голосом отвечала Надя за главного героя фильма.

– Фу, еще до сих пор диклофосом пахнет. Генка, чувствуешь? – отошла от текста Зинаида.

– Да есть маленько, – подтвердил счастливый Геннадий.

– Мама! Ну не отвлекайся… Сейчас будет сцена, где поезд уходит.

– Ладно, ладно, – извинилась мать и продолжала, – это Вы? Разве Вы не уехали?

– Если бы я уехал на этом поезде, я бы кое-кого убил! – насупив брови, пыталась говорить взрослым голосом Надюха. – Извините, я бы хотел узнать, как…

– Марта! Марта Андрэу! – вставила свою реплику Зинаида.

– Я, вообще-то, хотел узнать не Ваше имя, а название этой станции.

– А-ах! Нахал. Поднимите голову и прочитайте.

– Вы верите в любовь с первого раза?

– С первого взгляда! – поправила Зина дочь.

– Вы верите в любовь с первого взгляда? Это кто Вас там зовет? Вот эта толстая женщина? Кто она? – спросила Надя, показывая рукой на отца, да так правдоподобно, что Геннадий повертел головой, не стоит ли рядом с ним эта толстая женщина из фильма. Оценив юмор дочери, Геннадий радостно заулыбался и захлопал здоровой рукой по противоположному плечу.

– Это? Теща моего будущего мужа! – не сомневаясь, ответила Зина.

Надюха шепотом напомнила матери, что начинается следующая сцена:

– Теперь ты поешь.

Зинаида кивнула и, накинув на плечи шелковый платок, запела песню Сары Монтьель, добавляя в нее свои тарабарские слова:

«-Моники, моники!

Пам, парам па, пам па рам!

Моники, моники!

Пам, парам па, пам па рам!

Нелета, кокета, носи!

Моники, моники!

Пам, парам па, пам па рам!

Сольфриа, май фриа, драки»

Надюха, видя, что мать теперь не остановить и петь она будет долго, строго сказала:

– Ты в этом месте, на скамейке, ему скажи: «Да что вы? Спасибо вам за Вашу доброту!» И посмотри так на него, влюбленно! «Я Вас вовек не забуду!»

– Так не было там такого! – возразила ей мать.

– Было! Я это хорошо помню!

– Он просто на нее смотрел. Вот так! – настаивала на своем Зинаида.