Марина Смелянская - Странствующий оруженосец

Пришпорив лошадь, он быстро спустился, поравнялся с рыцарем, покосился на него – тот ехал, опустив темноволосую с проседью голову и напевая вполголоса себе под нос, мельком Мишель увидел смуглое, заросшее черной щетиной лицо, и, обогнав на два корпуса, остановился, развернув лошадь поперек дороги. Жак, почуяв недоброе, поспешил догнать хозяина.

– Не соблаво… не согобла… не соизволит ли доблестный сир, имя коего мне не известно, но несомненно принадлежит к благороднейшему роду, объяснить мне, баронету Мишелю де Фармер, чем ему так не угодила масть моей лошади?

Конь рыцаря, недовольно вскидывая голову, приостановился ввиду внезапно возникшего препятствия; всадник, погруженный в свои мысли, поднял глаза и, словно бы очнувшись, некоторое время недоуменно помаргивал, осмысляя услышанное, на всякий случай оглянулся по сторонам, а потом произнес с заметным южным акцентом:

– Не соблаговолит ли доблестный сир указать мне на лошадь, масть которой мне якобы не понравилась. Имя же мое…

– Имени же вашего никто не спрашивал, – продолжал нарываться на грубость Мишель, осознав, что начало про лошадь было несколько неудачным. И не ошибся. Рыцарь нахмурился, положив руку на рукоять меча.

– Несмотря на это, я все же назову его, дабы вы, любезнейший, знали, с кем скрестите клинок, если немедленно не принесете извинений. Мое имя…

– Хорошо, я готов сразиться с вами! – воскликнул Мишель, обнажая оружие, опять не дал незнакомцу представиться и окончательно разозлил его этим. Жак, понимая, что побоище неизбежно, предпринял отчаянную попытку примирить разгорячившихся господ. Он спешился, подбежал к лошади Мишеля, схватился за повод и быстро заговорил:

– Благородный сир! Умоляю вас, будьте благоразумны! Разве вы не видите, мой господин молод, неопытен и вдобавок выпил лишку, неужели ваша доблестная рука поднимется…

Он не смог договорить – Мишель не глядя отмахнул рукой, и удар в лицо свалил старого слугу на землю. Несмотря на то, что рыцарь так и не обнажил клинок, Мишель пришпорил лошадь и с низким глухим рычанием двинулся на соперника, занеся меч для удара.

– Никогда не бей сверху, рагаццо мио, – донесся до него невозмутимый голос, и то, что произошло далее Мишелю так никогда и не удалось восстановить в памяти – вспоминался только внезапно обрушившийся на голову удар и последовавшая за этим милосердная бесчувственная тьма.

Быстро выхватив меч, рыцарь отвел в сторону сильный, но для опытного воина неопасный удар сверху, и, продолжая движение меча, лишь развернув его плашмя, самым концом клинка ударил противника в висок. Мишель, даже не вскрикнув, повалился с лошади. Удара о землю всем телом он уже не почувствовал.

Расправившись с заносчивым норманном, рыцарь повернул лошадь к Жаку, который стоял на коленях в пыли и осторожно подтирал с губ кровь. Он видел, что произошло с Мишелем, но чувствовал какое-то обреченное безразличие ко всему на свете, и даже не удосужился подняться, когда рыцарь обратился к нему.

– Очень сожалею, друг мой, что мне пришлось так обойтись с твоим хозяином, но, сам видишь, иначе поступить было никак нельзя. Пусть это послужит уроком молодому баронету, надеюсь, впредь он будет более вежлив и осторожен. Не бойся, ничего опасного его рана не представляет, я намеренно смягчил удар. Луиджи, аютало, – обратился он к своему слуге, молодому загорелому бородачу, и тот, оставив мулов, подбежал к Жаку, помог ему подняться и стал отряхивать от пыли одежду.

Рыцарь собрался было отправиться дальше, но, помедлив, добавил:

– Передай баронету Мишелю де Фармер, пусть шрам, который украсит его висок, напоминает ему о ломбардском рыцаре, сире Марио ди Маргаретти из Турина. Я совершаю паломничество в Лондон, поклониться мощам Святого Томаса Беккета, и буду молиться о вас обоих. По совести, сказать, твоему юному хозяину крупно повезло, другой бы на моем месте просто-напросто зарубил бы его без лишних церемоний. Но я и сам в его годы был безрассудно смел и заносчив, поэтому пощадил его и преподал урок, каких и сам получил немало в свое время.

С этими словами ломбардец, объехав неподвижное тело Мишеля, продолжил свой путь. Луиджи что-то спросил на незнакомом языке, очевидно, осведомляясь все ли в порядке, Жак кивнул и похлопал его по плечу, отпуская догонять хозяина, а потом пошатываясь, подошел к Мишелю.

– Ох, святые небожители, – бормотал Жак, не зная, как подступиться к нему, лежащему ничком на дороге. – Ну, что мне теперь делать?

Из-под виска Мишеля вытекала кровь, образовав в пыли небольшую лужицу. Жак осторожно перевернул его на спину, и к великой радости слуги, тот едва слышно простонал и шевельнул ногой.

– Пустите меня к нему, – раздался вдруг женский голос за спиной Жака, и, оглянувшись, он с удивлением узнал вчерашнюю девицу, из-за которой и произошли все последующие неприятности.

– А ты что здесь делаешь? – оторопело проговорил Жак. – Что тебе надо?

– Лечить буду, – твердо заявила Мари. – Сперва его, потом тебя!

– Да ты… – Жак хотел было взять ее за руку и отвести к обочине, чтоб не путалась под ногами, но девица ловко увернулась и оказалась рядом с Мишелем.

– Не мешай, мне, пожалуйста. Лучше тряпицу чистую найди.

Жак махнул рукой и подошел к своей лошади. По счастью, тканых из льняной пряжи широких и длинных полос было запасено предостаточно, мало ли что в дороге случится… Случилось, вот…

Вернувшись к Мари, Жак с недоверием посмотрел на то, как она, приложив ладонь к виску Мишеля, чуть выше раны, склонилась над ним и что-то приговаривала, беззвучно шевеля губами. Потом она протянула руку, Жак подал ей один из бинтов, и Мари туго перевязала голову Мишеля. Выпрямившись, она посмотрела на слугу, взяла у него из руки лоскут и осторожно оттерла от крови его разбитую губу.

– Вода у тебя есть? – спросила она.

– Вино, – ответил тот. – Иных жидкостей баронет не признает, особенно в пути.

– Ну, как же, козье молоко у меня пил, – возразила Мари и тут же пожалела о сказанном – Жак засыпал ее недоуменными, а потом и гневными вопросами:

– У тебя? Зачем? Когда? Вчера? Ах, ночь провел?..

Мари, поджав губы, некоторое время надменно слушала Жака, а потом с достоинством произнесла:

– Ты сиру Мишелю слуга, а мне не хозяин! Ему вопросы и задавай, если посмеешь!

Жак вновь ощутил смертельную усталость вместе со вселенской тоской и только досадливо отмахнулся:

– Ладно, раз ты такая гордячка, скажи лучше, что теперь делать, куда податься? Боюсь, что, если мы двинемся обратно в замок Фармер, нас оттуда выставят. В «Серебряный щит», разве что…

– Никаких «Щитов»! – решительно отрезала Мари. – Отвезем его ко мне. Там и спокойнее будет, и лечить мне будет сподручнее.