Номен Нескио - Бетельгейзе. Часть 2

Ещё недавно ему рисовалась картина возвращения домой, но теперь, после слов полковника Шолла, пришло осознание невозможности этого. В один миг исчезли толпы людей, встречающих подводников из долгого похода, слёзы на глазах родных и близких, и непременное участие командующего всем германским флотом гросс- адмирала Дёница. Всегда, официальная часть сводилась к минимуму, так как экипаж больше походил на команду пиратов, нежели на боевых офицеров и матросов субмарины. И вот в один момент всё это испарилось. К тому же пакет, переданный полковником, явно давал понять, что лодка, ни в ближайшее, ни в какое другое время, не увидит Германию. Но самым основным предметом интереса, без всякого сомнения, была женщина, отодвигая далеко на задний план всю эту романтическую чепуху о родных берегах. Перспектива встретиться когда-нибудь с Сашей растаяла совершенно. Теперь она была недосягаема, а рядом сидела молодая женщина, которая ещё недавно, очень страстно молила его о чём-то. И Рейнгхард сейчас стыдился своих чувств по отношению к Тай-Тикки. Она нравилась ему, если не сказать больше. Неуправляемая страсть буквально затмевала романтические переживания по своей семье. Скользнув по предплечью женщины, его рука схватила её кисть.

Она оставалась неподвижной, лишь быстро заговорила очень тихим голосом что-то, на непонятном языке:

– Господин, мой добрый господин! Не делайте этого, это нельзя, не сейчас! Поймите меня! Прошу вас!

Он, кажется, понял её, и с большим усилием отпустил её маленькую руку.

Мысли его в сумасшедшей пляске метались в голове, сводясь к одному:

– У неё нет любимого фюрера, она не посещает партийные собрания….

Его начавшиеся размышления прервало «хлопанье крыльев журавля» и его же громкий голос, произнёсший очевидно финальную философскую фразу. И тут, словно холодным ливнем, его окатило понимание слов Тай-Тикки, вернее он подумал, что правильно понял их. Вместо актёров на сцене, перед глазами ему явилась его Саша, из последнего сна. Она лучезарно улыбалась, весело махала ему руками и великолепное сочетание её пышных белокурых волос с солнечным светом, делало её какой-то не совсем настоящей. Она светилась, до уже нестерпимой яркости и Рейнгхард был вынужден даже прикрыть рукой глаза.

Раздался шум аплодисментов и видение пропало. Вокруг стояли зрители и аплодировали. Актёры на сцене склонились в поклонах. Небольшой зал наполнялся светом, от того, что служитель, стараясь быть незамеченным, быстро передвигался от одного подсвечника к другому и зажигал огонь на свечах. Зрители стали расходиться. Рейнгхард так и оставался стоять на месте со сложенными после хлопков ладонями.

Тай-Тики осторожно взяла его руки и опустила вниз.

– Всё кончено, мой господин! «Нам пора идти!» – негромко произнесла она, впервые за вечер глядела ему в глаза. Увлекая его руками, она добавила, – Нада хади!

– Да, да, я понимаю. Нада хади! Что же, тогда пошли!

Он посмотрел на неё, улыбнулся, согласно кивнул головой, и они направились к выходу. Саша победила, принеся некоторое облегчение капитану, но не стала от этого ближе. Выйдя из театра, он увидел машину и тут же, какой-то офицер, с погонами лейтенанта Вермахта, спешно приблизился к нему.

– Господин корветтен- капитан, я за вами! Необходимость требует немедленно прибыть на базу.

– Хорошо, – ответил Рейнгхард и произнёс, – Одну минуту….

– Офицер кивнул головой:

– Да, я понимаю, меня проинструктировали…, проститесь с мадмуазель, я подожду. Время терпит.

Рейнгхард направился к Тай-Тикки и в ту же минуту к крыльцу здания подкатил уже знакомый экипаж. Он взял её за руки, она не отстранилась, а лишь не моргая, смотрела на него с огромной и нескрываемой печалью.

– Прости, я должен…, ах ты ж, – спохватился капитан, вспомнив в очередной раз, что она не понимает его слов.

Она словно поняла его и теперь смотрела то на Рейнгхарда, то на офицера, стоявшего возле автомобиля и только лишь: «Нет…, нет, мой господин!», словно рвалось из неё. Она ещё больше походила на ребёнка, который по какой-то причине расстаётся со своим родителем. Два ручейка слёз, один за другим пролились из раскосых глаз.

– Нада хади, – тихо сказал Рейнгхард, приложив свою руку к себе, а потом дотронулся до её руки, лежавшей на груди, и добавил, – Хади ненада! Так надо, так будет лучше.

Лошадь, запряжённая в экипаж, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и мотала головой. Капитан подвёл Тай-Тикки к экипажу, открыв лакированную маленькую дверцу, помог взойти девушке по ступенькам. Он резко развернулся и быстрым шагом направился к автомобилю. Стоявший офицер выбросил сигарету, и сев в машину после Рейнгхарда, они тронулись с места. Вскоре редкие огни города скрылись окончательно.

Несколько раз, Отто встряхивал головой, так, словно хотел избавиться от навязчивых мыслей. Сопровождающий офицер обратил на это внимание, и внимательно посмотрев в зеркало заднего вида, спросил:

– С вами всё в порядке, господин капитан?

Рейнгхард кивнул головой, ничего не ответив.

Немного помолчав, офицер предположил:

– Я понимаю вас. Этот их театр, сплошной абсурд. Надо быть или японцем, или до конца сдвинутым, чтобы удовлетворяться подобным искусством. Да и вообще…, ни буфета, ни курительной комнаты, никакого фуршета. Размалёванные мужики и ничего более. А ещё это жуткое пойло, саке…, в общем, нам не понять их ценностей, к тому же, с таким обожанием своих традиций, они так и останутся в средневековье. Я вот заметил и сделал вывод…, а не зацвети сакура в положенный срок, так они всей нацией наверно на себя руки наложат. Странные эти японцы.

– А бабы у них какие? – подключился к рассуждениям лейтенанта унтер-офицер, управлявший автомобилем, – Всё равно что пластилин, как вылепишь, такой и будет. Правда, худосочные они какие-то все, щебечут на своём, не пойми что. Только и знают, что «Нада хади, хади ненада». По мне, так лучше какая-нибудь селянка, фройляйн или лучше, конечно, опытная фрау с налитыми сиськами и толстыми ляжками, и что бы между ног пахло или подмышками…. Эх, занесло же нас на край света, ни еды нормальной, ни выпивки, ни баб.

Лейтенант и унтер ещё долго рассуждали о нравах и устоях жизни японцев, но Рейнгхард их уже не слушал. Он старательно отгонял мысли о Тай-Тикки, внушая себе, что это всего лишь слабость солдата, романтическая чепуха и ничего более. Но эта маленькая японская девушка абсолютно не желала растворяться и покинуть сознание капитана. В укор себе капитан всё же надеялся на встречу с Тай-Тикки, но теперь автомобиль беспощадно увозил его всё дальше и дальше, делая надежду на встречу с девушкой такой же недосягаемой, как и в случае с Сашей Рауваль- Рейнгхард и изменить что- либо, не было уже ни какой возможности.