Малика Ферджух - Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли

Лязгнуло еще раз. Она привстала на локте, снова на грани паники. Возможно ли, что страшный Геркулес сумел открыть какую-то дверь? Она прислушалась, но все звуки заглушало сердце, так сильно оно колотилось.

У медведя нет ключей. Медведь не кашляет. Медведь не зажигает свет. И главное – он не зовет вас по имени.

– Фред! – закричала Джинджер так, что собака вздрогнула. – Фред!

Растрепанная, она выбралась из-под кровати, отодвинула кресло, открыла дверь. От хлынувшего в комнату едкого дыма у нее перехватило дыхание.

– Джинджер! – воскликнул Фред. – Боже, ты меня напугала! Дом погружен в темноту… Этот дым…

Он смотрел, ничего не понимая, на опрокинутые ведра, лужи на полу, трупики насекомых, на искаженное лицо любимой и ее грязное, помятое платье. Он понял еще меньше, когда она бросилась ему на шею и прорыдала какую-то невнятную историю про бисквиты с анисом, ос, гризли.

Миссис Мерл попросила ее сходить быстро-быстро, узнать новости об этой окаянной доставке, ведь, боже мой, боже мой, по телефону ни до кого не дозвониться.

– Купите заодно хлеба, раз уж вы идете, – добавила она, нервно поглаживая рыжую пену своего шиньона.

Магазин располагался в конце Лексингтон-авеню. Дело движется своим чередом, заверил продавец. Да, все сейчас хотят телевизор. Да, они торопятся, торопятся. Да, установка включена. Да, они очень хотят, чтобы шоу Эда Салливана вошло в каждый нью-йоркский дом, и в этом им помогают опытные техники. И коль скоро произошла задержка (о, не нарочно, поверьте!), а эта миссис Мерл отправила к ним такую очаровательную посланницу, «Лекс Электрикс Стор» счастлив предложить компенсацию: вязанную крючком салфеточку с названием магазина, которую можно будет постелить на будущий телевизор, поставить сверху вазу с фруктами, все так делают, это очень красиво.

И Черити пошла домой с салфеточкой в кармане. Она вышла из метро на 59-й улице и решила пройти пешком через Центральный парк.

Она шла бодрым шагом, пока с соседней аллеи до нее не донеслись звуки оркестра. Черити свернула, чтобы подойти поближе.

Оркестр состоял из пяти девушек, наяривавших горячую версию Temptation [64] Искушение (англ.) . . Алыми буквами было написано название:

SILLY SALLY AND HER SWINGIN’ SYNCOPATORS

Когда песня кончилась, Черити зааплодировала вместе с остальной публикой. Но когда Тромбон стала обходить публику с желтой лейкой, решилась пойти своей дорогой.

– У меня только деньги на хлеб, – извинилась она.

Мисс Тромбон криво улыбнулась.

– По крайней мере, у тебя есть хлеб!

Подмигнув, она перешла к следующему зеваке. Маленькая собачка подбежала и запрыгала у ног Черити. Сердце ее опрокинулось, как кувшин, и тепло разлилось по всему телу. Она узнала собачку.

– Привет, Черити, – сказал Гэвин Эшли, сдвинув шляпу на свои медные кудри. – Привет, моя красавица.

Мисс Тарелки протиснулась между ними, сжимая в руках свои инструменты, к оркестру, начавшему новую мелодию. Ее цепкий глаз сразу оценил молодого человека…

– Не упусти его, козочка, – шепнула она на ходу.

Черити и Гэвин смотрели друг на друга, пока кларнет Силли Салли играл вступительные такты Strawberry Blonde [65] Клубничная блондинка (англ.) . . Черити хотелось убежать со всех ног.

– Привет, Гэвин, – сказала она наконец. Пальцы ее вцепились в салфеточку в кармане. Она комкала ее, теребила. Только это в ней и двигалось, хотя снаружи ничего было не заметно. – Привет, Топпер, – поздоровалась она с радостно прыгающей вокруг нее собачкой.

Что ему сказать? Она была неспособна, даже на словах, заново пере жить, не расплакавшись, свое ожидание наверху Эмпайр-стейт. Пытку этими часами под холодным дождем, когда замерзли кости, заледенело сердце… Гэвин просунул руку под ее локоть, свистнул Топперу, и все трое пошли по аллее в обратную сторону.

По мере того как они приближались к выходу из парка, с каждым шагом ей чудилась обратная перемотка. Разматывался клубок ее жизни… или бобина фильма. Она шла, и к ней возвращался покой. Фильм она знала. «Любовный роман». Она видела его много раз и каждый раз плакала.

У ограды парка Черити уже знала, что скажет. Она мягко высвободила руку, выпрямилась.

– Простите за тот раз… Вы, наверно, сердитесь на меня, что я не пришла на наше свидание на Эмпайр-стейт-билдинг.

Пальцы Гэвина сжали ее локоть. Стало немножко больно, ей бы хотелось, чтобы боль была сильнее.

– Вы долго ждали? – спросила она.

Он молчал. Наверно, спрашивал себя, не ломает ли она комедию, и это наполнило ее жестокой гордостью. Она чувствовала себя героиней мелодрамы. Она была Ирен Данн в «Любовном романе». Да, она ломала комедию, но он не был в этом до конца уверен. Впервые она чувствовала себя перед ним сильной и твердой.

– Долго? – настаивала она, тараща свои чистые семнадцатилетние глаза.

– Достаточно, – ответил он после паузы и отпустил ее.

Топпер сидел и смотрел на Черити. Она потрепала его по мордочке. Он-то наверняка все понял. Даже если он догадался, что она играет последнюю сцену из «Любовного романа», собака ничего не скажет… Боже милостивый, куда ее занесло!

– В тот вечер шел дождь, – сказала она, опустив глаза. – Кажется, шел.

– Действительно, шел дождь, – согласился Гэвин, но его тону недоставало спонтанности. Он явно забыл. А может быть, и никогда не знал.

О на-то помнила все каждой своей клеточкой. Могильный холод, бесконечный холод, охвативший ее на 89-м этаже небоскреба и отпустивший лишь поздно ночью, когда она лежала в постели, стуча зубами.

– И было, кажется, холодно, – продолжала она совсем тихо, но непреклонно.

– О… Да, бр-р, очень холодно. Мои ноги превратились в ледышки. Но я боялся за тебя. Тебе что-то помешало? Ты встретила кого не надо?

Кого не надо… Да, она встретила.

– …попала в аварию?

Она бросила на него быстрый взгляд. Неужели он все-таки видел фильм? Нет… он упомянул аварию наобум.

– Или другой возлюбленный? Я не сержусь на тебя, Черити. У тебя должна была быть очень веская причина. Иначе быть не может, правда?

– Иначе быть не может, – мягко подтвердила она.

От грусти, от жалости она едва не улыбнулась. Он и вправду убежден, что она не пришла на свидание, и ломает голову, по какому праву имели наглость его продинамить, в то время как продинамил он сам.

– Я хотела тебя предупредить. У меня не было твоего телефона.

– Гадкая, – прошелестел он ей в самые губы. – Зачем ты заставила меня томиться там, наверху? А я ведь даже принес тебе цветы. Желтые розы.

– Правда? – воскликнула она, почти веря ему, и вдруг разволновалась, представив его с букетом, если… если он и правда пришел . – Я так люблю розы. Особенно желтые.