Лидия Бормотова - Власть лабиринта

Жители местечка попрятались кто куда, и по пустым улицам летели уланы на взмыленных конях за рассыпающимися и удирающими к Мирянке 2 2 Мирянка – речка, огибающая местечко Мир и впадающая в Ушу. казаками. Ну что ж! Хоть этих недоумков прищучить, отыграться за поражение! Там, у плотины, и завязался бой. Генерал Рожнецкий выслал к переправе ещё два эскадрона улан. Обрадованные подкреплению, поляки усилили натиск на жалкую горстку противника, прижатого к реке. И вдруг туча казаков, вылетевшая из леса, лавой обрушилась на размытый дождями берег.

Второй раз за день уланы так неосмотрительно попа́ли в ловушку. Казаки загодя засекретили засады в окрестностях местечка, и теперь, захватив улан в кольцо, хладнокровно уничтожали. Так бесславно погибнуть в едва начавшейся войне на заболоченном берегу ничтожной речонки – подобной участи никто из сражающихся и гибнущих поляков себе и представить не мог. И вдруг! Небеса узрели их отчаяние. А скорее всего – генерал Турно. Он и выслал им на выручку уланский полк, который вре́зался в гущу противника с фланга и зазвенел саблями. Однако радоваться было рано. Превосходство в сражении оставалось за казаками, они оттеснили улан к плотине, а часть прижали к заболоченному берегу, который после недавнего ливня так раскис, что кони вязли чуть не до колен, и болото со злорадным чавканьем очень неохотно отпускало попавшуюся добычу. Действия улан были парализованы, и те, что ещё оставались в живых, позорно сдались в плен. Уцелевшие в окружении у плотины и сумевшие вырваться из кольца всадники в беспорядке удирали. Почти пятнадцать вёрст преследовали их герои Войска Донского.

Казаки торжествовали. Неожиданный для неприятеля приём «казачий вентерь» принёс блестящий результат, первый день боевых действий закончился безусловной победой русских с минимальными потерями и значительным уроном для противника. В этот же день Багратион получил донесение атамана: «Извещаю с победой, хотя с небольшою, однако же не так и малою, потому что ещё не кончилось, преследую и бью. Пленных много, за скоростию не успел перечесть и донесть. Есть штаб-офицеры, обер-офицеры. Вот „вентерь“ много способствовал, оттого и начало пошло. У нас, благодаря богу, урон до сего часа мал, потому что перестрелки с неприятелем не вели, а бросились дружно в дротики и тем скоро опрокинули, не дав им поддержаться стрельбою».

Багратион, не скрывая радости, вслух читал донесение в штабе, потом задумался:

– Назавтра Матвею Иванычу нелегко придётся: поляки всею силой попрут. Надо его подкрепить.

Генерал Сен-При, находившийся неотлучно при главнокомандующем, с готовностью выслушал приказ:

– Распорядитесь отправить к Платову казачий полк Иловайского и генерала-майора Васильчикова с отрядом, в состав коего включить 5-й егерский полк, Киевский драгунский, Ахтырский гусарский, Литовский уланский. Казачья бригада Кутейникова тоже поступает под его командование.

Багратион замолчал, потом вздохнул:

– Вот и дорвался Денис до сражений… Да и то сказать, лихой гусар, ему ли штабным адъютантом служить? И так терпел меня пять лет.

– Вы, Пётр Иванович, несправедливы к себе, – возразил Раевский, заметив, какой завистью вспыхнули глаза генерала: выхватить бы шашку и рубить направо-налево, повинуясь приказу, а не мучиться тактикой и стратегией, прикидывая выгоды сражений и манёвров, не нести груз ответственности за судьбу страны. – За вашей спиной не спрячешься. Всем известно: адъютанты Багратиона долго не живут, ваш штаб от войны не укрытие. А Денис – поэт, вы для него – Бог войны, исполненный благородства и мужества, своё восхищение и преданность он до конца жизни сохранит.

– Жалко было отпускать его, – сознался Багратион, – но… я сам поступил бы так же на его месте.

***

Генерал Рожнецкий, раздосадованный вчерашней неудачей, с утра переправился через Ушу и велел прочесать Мир в поисках казаков. Снова попадать в дурацкое положение с засадами и терять людей понапрасну здесь, на подходе к главным силам 2-ой армии, он был не намерен и принял все меры предосторожности, высылая вперёд фланкеров. Ему донесли, что в пяти верстах южнее местечка видели казаков, укрывавшихся в лесочке. И генерал Рожнецкий решил сквитаться за вчерашнее: выдвинув авангардом уланский полк Завадовского, следом развернул в две линии бригаду Турно, так позорно разбитую накануне, и бригаду Дзевановского. Этого хватит с лихвой. Не такой уж противник и многочисленный, и победой своей он обязан прежде всего внезапности. Кто же мог предвидеть, что эти неотёсанные мужики способны на хитрые засады и боевые планы! Больше им не удастся застать врасплох регулярную, обученную армию!

Казаки встретили их артиллерийным огнём, а следом на уланский авангард хлынули лавой два эскадрона ахтырских гусар во главе с майором Петром Львовичем Давыдовым, отчаянной атакой надеясь притянуть к себе основные силы поляков и все их резервы. Главный же удар готовился с правого фланга, а слева и с тылу должна ударить бригада Кутейникова. Но сегодня блестящий план атамана Платова сразу стал давать осечки. Вчерашний горький опыт поляков держал их настороже, и они никак не поддавались ни на какие уловки. Бригада Кутейникова, которая должна была уже дать знать о себе, как на зло заплутала где-то в стороне Столбцов. Не надеясь уже на её появление, Матвей Иваныч решил лично возглавить своих донцов и сражаться, сколь будет возможности. Как вдруг сквозь гущу казаков к нему пробрался молодой крестьянин верхо́м, видимо, из местных, симаковских. Деревня Симаково была южнее, её казаки обошли стороной, вот тогда-то хлопец, видать, и прибился к казакам.

– Господин атаман, я хорошо знаю эти места, дозвольте провести подкрепление.

Раздумывать было некогда, неприятель ждать не будет:

– Меншиков! Князь! – заорал атаман, призывая багратионовского адъютанта, прибывшего к нему с приказом. – Николай Сергеевич, давай с хлопцем. Галопом! Без тебя Кутейников незнакомому не поверит, – и взмахнув шашкой, скомандовал: – Братцы! За мной! В атаку!

Во главе с атаманом казаки налетели на врага. Платов рубил направо и налево, совсем не щадя своей посеребренной годами головы, да казаки не упускали из виду любимого командира и, как могли, выручали из смертельных оборотов сражения. Звенели сабли, перекрывая человеческие стоны, разбрызгивая и смешивая кровь столкнувшихся врагов. Ярость казаков подхлёстывало отчаяние, что подмога не подоспеет, и это отчаяние, как последний вздох перед смертью, увеличивало их силы и стойкость. Поляки же, уверясь, что все неожиданности русскими исчерпаны и дерётся с ними последний заслон, ожесточённо рубились, стремясь во что бы то ни стало вырвать на сей раз победу.