Рустам Рустамов - Падение. Том 1

Это просто срифмованная игра слов и означает примерно: «Текмине, ай, Текмине, где тот смельчак, что бы оседлал тебя?»

При этих словах часть зала погрузилась в дикий смех. Они настолько громко смеялись, что с президиума им сделали замечание. Кое-как успокоились и стали делать вид, будто слушают оратора.

Переводил он и современников, и при этом если старших, то называл их «дядями», если же ровесников, то они были для него «братьями». Обращаясь как бы ко всем, Саят-Нова сказал, что дело идет к концу, наверно, завтра к обеду все это закончится и будет грандиозная научно-практическая и творческо-показательная пьянка.

– Откуда знаешь? – спросил его давний друг, грузин Роман Николайшвили. Также на него вопросительно посмотрел абхаз Валерий Бегелури. Опять же он, обращаясь ко всем, сказал:

– Вы что, не видите? В президиуме и в зале все места заполнены. Такая заполняемость бывает только перед праздничным обедом, который переходит в ужин. Такое мне знакомо еще с детства, когда встречались (и встречаются сейчас) возле Красного моста партийцы трех республик из близких районов. Все кончается пьянкой.

Все снова дружно засмеялись.

Когда Алик и Зордан зашли в зал, не нашли места рядом и сели поодаль друг от друга. Алик глазами озирался по сторонам и искал ее, однако не увидел. Вопросительно посмотрел на Зордана, тот в ответ пожал плечами и кивнул головой, что означало: «Не знаю, но скоро все выясню». Далее они сидели молча и в шутках, нарушающих порядок, не участвовали.

Объявили перерыв на тридцать минут, и все начали выходить из зала. Алик вышел и встал недалеко от выхода, и все озирался по сторонам. Через некоторое время подошел к нему Зордан, отвел в сторонку и сказал, что ее больше не будет, уехала домой, у нее умер отец. Алик не знал, что сказать, только молча смотрел на друга, и тот, в свою очередь, только смог вымолвить:

– Такие вот дела, друг мой, – и с этими словами взял его под руку и сказал: – Пойдем.

Алик понял, куда его зовут, ничего не сказал, и они пошли в буфет.

Закончился перерыв, все постепенно стали заходить в зал. Прошло минут двадцать, а то и больше, пока наконец этот улей не успокоился. Постукивая карандашом по графину с прозрачной жидкостью (кто его знает, возможно, там была вода), ведущий обратил внимание зала к себе и предоставил слово гостю из Москвы. Представитель из Москвы поздравил всех, пожелал им успеха в творчестве и очень долго рассказывал о роли литературы в формировании и воспитании человека нового типа. Когда он говорил об этом, чувствовалось, что сам не верит тому, о чем ведет речь. Вся речь была построена на избитых газетных оборотах.

Наконец наступил долгожданный заключительный день конференции, и все заметили одно грубейшее нарушение в повестке. Как правило, везде важный гость, приглашенный из Москвы, должен был выступить последним, с заключительным (так сказать, напутственным) словом, однако его задвинули куда-то в середину, а с заключительными речами выступили представители старшего поколения закавказской интеллигенции.

Несколько отвлекаясь, заметим, что ничего удивительного в этом не было: мероприятие проходило в Армении, где второй секретарь ЦК, и не только он, но даже председатель республиканского КГБ были армянами, тогда как во всех других республиках и национальных автономиях они обязательно были русскими.

Последними выступили трое из знаменитых. По неписаной традиции выступающий заканчивал свою речь на подобных мероприятиях на языке одной из тогдашних братских республик. Первым выступил писатель Нодар Гурамашвили и закончил свою речь добрыми пожеланиями молодым писателям и всем братским народам на довольно сносном армянском языке. Затем выступил армянин Кагрманян, и он, начав свою речь на приличном русском, закончил ее на чистом азербайджанском, и сразу было видно, что эти языки он знает, а не вызубрил их перед выступлением. Наконец слово предоставили народному поэту Азербайджана Салману Рустами. Тут Саят-Нова засуетился, начал всех утихомиривать и призывать послушать его знаменитого «дядю», так как Саят-Нова перевел очень много его стихов на армянский и грузинский языки. Салман Рустами говорил очень долго на русском языке, очень чисто и грамотно, только с достаточно заметным азербайджанским акцентом, и все никак не мог перейти к заключительной части. Дело в том, что ему для заключительного слова достался грузинский язык, а с этим, скажем мягко, были проблемы. В сердцах ругал своего лучшего друга Гурамашвили: если он свою речь закончил бы на азербайджанском, тогда ему бы автоматически достался армянский язык, а тут надо только на грузинском. Пересилив себя, он что-то говорил – всего несколько предложений вроде бы на грузинском, все поняли, кроме грузин. Они начали смотреть друг на друга и недоуменно пожимали плечами. Тишину нарушил Бегелури, начал аплодировать, и все последовали его примеру. Кто-то попросил у Саят-Новы перевести сказанное дядей, и тот невозмутимо повернулся к вопрошающему (был кто-то из азербайджанцев) и «перевел»:

– Дядя сказал, что отсюда поедет в Тбилиси, к молодой тете Ромы Николайшвили, погостит у нее несколько дней, а затем поедет в Сухуми, к другой тете.

При этом хитро посмотрел на Бегелури. Тот хотел было возмутиться, но Роман Николайшвили смеясь успокоил его:

– Перестань, если не хочешь услышать чего-нибудь еще веселее.

Тот действительно успокоился и уже смеялся громче всех. Взрыв смеха охватил весь зал, не смеялись только те, кто не слышал, о чем шла речь, в том числе Зордан и Алик: каждый из них думал о своем, Алик – о Сирануш и поэтому ничего не слышал, а Зордан – от высокомерия и ненависти к азербайджанцам и к тем, кто общался, смелся и радовался с ними.

Наконец ведущий всем на радость объявил об успешном и плодотворном завершении мероприятия, поздравил всех и пригласил на вечер, начало которого было назначено на семнадцать часов в большом банкетном зале. Все ринулись к выходу, как далекие от воспитанности и более близкие к нахальству старшеклассники на урок физкультуры. У выхода образовалась толкотня. Все работали локтями кто как мог и не понимали, что еще больше задерживают самих себя, но видно было, что эта потасовка организована искусственно: просто искала себе выход энергия, накопленная за эти дни, никто не обижался, все толкались и смеялись. Старшее поколение сидело на местах, смотрело за молодыми и, улыбаясь друг другу, что-то обсуждало или, скорее, вспоминало себя в их возрасте.

Когда все оказались на улице, Геродот предложил узкому кругу (тем, которые в первый день ходили в ресторан), пойти так же, как и в первый день, в ресторан, а не со всеми в банкетный зал. Вся компания поддержала идею, и к ним присоединились Роман Николайшвили, Валерий Бегелури и еще несколько человек из азербайджанцев, в том числе и две очаровательные дамы – Текмине Ниязбейли и Умай Санылы. То, что не было с ними Сирануш, расстраивало всех, особенно Алика.