Рустам Рустамов - Падение. Том 1

– Ай, Марджан, у вас был оборвыш Фарид, – впервые произнес вслух придуманное самим прозвище, – он еще живой? – и тут же упал к тахте и стукнулся головой о ножку ее. Сразу не понял, отчего упал, но потом сообразил: просто отец дал ему подзатыльника (ох уж эти отцовские подзатыльники, всегда настигнут, неважно, к месту или не к месту).

Тетя Мерджан бросилась к нему, взяла на руки и даже отцу сказала:

– Зачем бить-то, он же ребенок!

Отец жестко ответил:

– Ну и что? Ребенок! Пусть выбирает слова. А ты не слышишь, как он к тебе обращается?

Отец был прав: Малой переборщил с искажением имени тети. Отец уловил нотки издевки в произношении «ай, Марджан» и был прав: действительно, это очень грубо. По возвращении домой тетя Мерджан поделилась услышанным от Малого, и с того времени пастуха Фарида все стали называть оборвышем Фаридом. После этого случая он полюбил тетю Мерджан еще больше и, будучи уже взрослым, всегда обращался к ней не иначе как «ай, Марджан», и тетя его очень любила. (Я надеюсь, что тетя Мерджан смотрит с небес и, услышав снова от того Малого «ай, Марджан», улыбается своей красивой доброй улыбкой). Малому, можно сказать, всю жизнь везло в одном: если он придумывал кому-то прозвище, то оно сопровождало человека очень и очень долго. Дядя Фарид (да будет земля ему пухом) в этом «почетном» списке был вторым после сестры, кого прозвище, данное Малым, сопровождало всю жизнь.

Он вспомнил и старшую сестру, дочь отца от первого брака. Звали ее Сабина, но когда Малой заговорил, с его легкого языка она стала Донлу – только для узкого круга родственников. Конечно было жалко, что она осталась в Казахе. Все было хорошо, только они не ладили с матерью, часто ругались, и мать всегда гнала ее и говорила, чтобы та вышла замуж за кого-нибудь и родила себе ребенка. А та советовала матери самой уйти куда-нибудь, и даже бывало такое, что они таскали друг друга за волосы. В таких случаях Малой не знал, за кого болеть, но отец всегда успевал вовремя взять какую-нибудь палку и пройтись по их спинам, после этого они быстро унимались. Однажды он даже дубасил их рукояткой от топора, в таких случаях Малой жалел их обеих, но был бессилен что-либо изменить в их взаимоотношениях и тем более в отцовских действиях. Он прятался в кукурузах, которые росли во дворе или за большим персиковым деревом, и плакал. Но чтобы было не совсем грустно, ел при этом персики или абрикосы.

Малой думал почему-то, что здесь ему будет скучно жить, и сам не мог понять, почему он так думает, как вдруг его осенило: «О, Аллах, какая тоска! Здесь же в округе ни одного жилого дома нет и ни одного ребенка, и с кем же я буду…» – конечно, вы подумали «играть» – если бы… Драться!

В Казахе не было дня, чтобы он не подрался с кем- нибудь. Всегда ходил в синяках. Единственное, за что отец его не ругал, так это за драки, только бы не жаловаться ему. Мать, конечно, пыталась образумить его, но никакого эффекта не было. Как же, надо же было хоть чем-то «радовать» отца. Но справедливости ради нужно отметить, что Малой никогда не начинал драку первым. Первые осознанные драки у него начались еще тогда, когда он ходил в турецкой феске. Как она попала к ним, он не знал, но отец хотел, чтобы тот всегда ходил в ней, что Малой и делал. Ровесники дразнили его из-за фески, и он терпел, но не долго. Всегда, куда бы ни приходил он, дело заканчивалось дракой. Потом феска куда-то исчезла, скорее всего, во время очередной драки. Головной убор взамен феске нашли еще интереснее – папаху из каракуля. Папаха была очень красивая – маленькая, аккуратная и с красным равносторонним крестом на макушке.

Мне думается, что у мастера, когда он шил эту папаху, проснулась генетическая память, и он поместил на макушке этой папахи равносторонний Тенгрианский Крест Небесный. Такие папахи шили древние алтайские тюркские мастера. Крест Небесный на макушке оберегал его носителя.

Практически всегда из-за этого увлечения Малого старшему тоже приходилось ввязываться в нужные и ненужные драки. Нередки были случаи, когда Малой сцеплялся и со старшим братом, и при этом ему доставалось больше, но это его не останавливало. Как только он пошел в школу, за ним закрепилось «почетное» звание одного из немногих, кто дерется лучше всех в селе, конечно, в группе своего возраста.

Он сам не заметил, как в раздумьях ушел далеко от дома и оказался на берегу маленькой речушки. Речушка была маловодной, но текла быстро, вода в ней была прозрачной, и плавали там маленькие рыбешки. Наблюдая за маленькими рыбками, тоже, видимо, как и он, бесцельно бродящими в воде, думал о том, куда же спешит эта речка. «Вот бы пройтись по пути ее течения! Дураки же эти рыбки, поплыли бы куда глаза глядят, никто же им не запрещает, как мне родители: чуть куда уйду, мать начинает звать меня». Не замечая, сколько прошло времени, он решил вернуться обратно к дому. Когда он подходил к дому, увидел, что брат несется в его сторону со всей силы, а за ним, изображая подобие бега, отец. Когда брат поравнялся с ним резко бросил: «Беги». Он ничего не понял, но, послушав брата, пустился тоже в бег. Они бежали в сторону речки, откуда он только что пришел. «И зачем же я уходил, был же здесь», – подумал Малой. Когда добежали до речушки, брат легко перепрыгнул на другой берег, то же самое хотел повторить и он, однако это ему не удалось, и, споткнувшись, он шлепнулся в воду. Таким образом преодолев водную преграду в два приема, оказался рядом с братом. Как бы разговаривая сам с собой, но в то же время обращаясь к брату, сказал:

– Да, влетит мне от матери…

Брат посмотрел на него с присущей ему ироничной улыбкой и ответил:

– Нет, ты не бойся, у тебя времени очень много, успеешь обсохнуть, так как нам еще долго к дому не подходить.

Все отчетливее слышали они голос матери. Она «сыпала» им на голову свои «добрейшие» пожелания. Внесем некоторую ясность в это выражение. У азербайджанских женщин есть такая черта: когда они довольны своими детьми, в их адрес они говорят слова нежности, например: «да умру я перед тобой»; «чтобы все твои болезни перешли мне»; «чтобы ты меня оплакивал сам и хоронил»; «чтобы ты нес меня на своих плечах на кладбище»; «да отнимет Бог мои годы жизни и добавит тебе» (вот откуда берет начало молитва за долголетие Мастана) и подобные, скажем прямо, грустные фразы. Но если ты провинился, тогда другая тирада слов: «чтобы не дожить тебе до утра»; «чтобы ты умер где-нибудь и твой труп никто не нашел»; «чтобы Бог выколол тебе глаза» (конечно, у него же других забот нет) и подобные. Но в этот раз братья услышали помимо привычных ее шедевр, который она употребляла в очень и очень исключительных случаях, а именно: «Чтобы вы встретились с такой пулей, которая, войдя в легкие, прошла бы через сердце, почки, печень и разорвала бы желудок и кишки!» Вот так, не больше и не меньше. Очень экономично и надежно. Кто его знает, может, подобные пожелания азербайджанских женщин и подтолкнули ученых к идее создания пули со смещенным центром тяжести. Всякое возможно в этом мире. Идея-то была заложена великолепная, хотя доброй или гуманной назвать ее никак нельзя.