Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга первая

– …Д —да, – запнулась она.

– Ты ведь хочешь стать императрицей? – пустила в ход веский аргумент Екатерина.

Но Елизавета не ответила. Она совершенно не знала сейчас, хочет ли она стать императрицей?

После разговора, Лиз, точно сомнамбула, поплелась обратно, погруженная в мысли. И жутко перепугалась, когда неожиданно её путь преградила фигура Платона Зубова. Елизавета вскрикнула и прижалась спиной к стене.

– Неужели я так страшен? – обиженно спросил Платон.

– Вы появились неожиданно, – призналась она и собралась продолжить путь.

Он решительно этому воспрепятствовал:

– Постойте. Вы настойчиво меня избегаете. Почему?

Лиз молчала, потупив глаза.

– Должен ли я думать, что это оттого, что Вы тайно симпатизируете мне? – подсказал он.

Она возмутилась:

– Нет, сударь. Как раз наоборот.

– Глупышка, – прошептал он ей в лицо, – Разве тебе ещё не наскучили ночи с незрелым мальчиком в то время, когда рядом есть опытный мужчина, готовый подарить счастье, о котором ты даже не догадываешься?

– Пустите! Вы ведёте себя недостойно! Я Вам не горничная.

– Я знаю, – парировал Платон, – Вот двери, ведущие в мои апартаменты. На всякий случай запомни.

– Запомню. Чтобы всегда обходить их стороной!! – она оттолкнула Зубова и поспешила удалиться.

Платон проводил её улыбкой:

– Ну, до чего хороша, плутовка!

1794 год май

Царское село

Весна выдалась ранняя и императрица со всем двором переехали в Царское село уже в мае. Молодой двор (то есть Александр и Елизавета) последовал за царственной бабушкой.

Ехали шумно и весело. Женщины в каретах с открытым в е рхом, мужчины – верх о м. Александр и Константин дурачились, обгоняя друг друга, то уезжали вперед, то крутились возле карет с фрейлинами. А те от души хохотали, пытаясь дотянуться до кого-нибудь из молодых великих князей.

Александр на скаку сорвал ветку цветущей яблони и бросил её на колени к Елизавете. Та приветливо помахала ему рукой. Константин развлекался тем, что, подъезжая неожиданно к карете, наклонялся и щипал визжащих в ответ фрейлин; одну из них умудрился ущипнуть даже за грудь.

Екатерина наблюдала за всем этим из своей кареты и, наконец, решительно заявила:

– Пора женить второго внучка! Ишь ты, ещё щенок сопливый, а готов уже мне всех кур в курятне перетоптать!!

– Да, матушка, – промурлыкал развалившийся напротив Платон Зубов, – Невест выбирать ты у нас мастерица, – и он вожделенно глянул на сидящую в соседней карете Елизавету.

Екатерина тут же заметила направление взгляда фаворита:

– Слюни-то подбери! – одёрнула она его.

Зубов мгновенно переметнулся и залебезил перед любовницей:

– Рыбочка моя! Я истомился. Когда уже приедем? Растрясло… А как бы было славно сейчас в комнатку, в прохладу, да уединиться с тобой, душенька.

Екатерина смерила его подозрительным взглядом, подумала, про себя: «Уж больно сладко поёт, шельма. Надо бы приглядеть за ним».

Елизавете нравилось проводить время в Царском селе; здесь было всё не так официально и строго, как в Зимнем дворце. Она обожала большие площади парка с красивыми аллеями, где можно было веселиться, бегая наперегонки с фрейлинами. Они с Александром устраивали чаепития в обществе придворных на половине, отведенной Екатериной для молодого двора. Их покои располагались на первом этаже и Александр, часто приводил на чай камер-юнкеров, дурачась, приказывал всем влезать через окно, чем невероятно смешил молоденьких фрейлин Елизаветы.

Сейчас Лиз, пританцовывая, спешила в покои с букетом белой сирени, намереваясь украсить стол к чаепитию. И вдруг заметила, что в конце террасы её поджидает Платон Зубов.

Во избежание неприятной встречи, она решила пройти другой дорогой, как вдруг услышала голос Платона:

– Елизавета Алексеевна, что Вы, право, делаете из меня какое-то чудовище. Проходите, ради бога!

Она остановилась в нерешительности. Зубов ретировался:

– Извольте, я сам уйду.

И тут же исчез за завесой зеленого хмеля. Лиз выждала несколько минут, в надежде, что Платон удалился на приличное расстояние, и заспешила пересечь террасу. Каково же было её возмущение, когда в последний момент коварный Зубов выпрыгнул из укрытия и притиснул её к стене:

– Ай-яй, Елизавета Алексеевна, разве можно верить мужчинам на слово?

Она отгородилась от него букетом сирени и в этот миг услышала спасительный голос Александра:

– Лиз!!

Великий князь в обществе какого-то камер-юнкера наблюдал за ними с другого конца террасы. Неторопливым шагом он приблизился:

– Что здесь происходит?

Зубов вдохнул запах сирени в руках великой княгини и картинно улыбнулся:

– Прекрасное утро, Ваше высочество. Прогуливаясь по саду, не мог удержаться, чтоб не засвидетельствовать почтение Вашей прелестной супруге.

Он отвесил поклон и удалился.

– Ах, Александр, я так рада тебе!! – выдохнула с благодарностью Елизавета.

Но он схватил её за руку чуть выше локтя и зашипел:

– Что ты себе позволяешь?! Уже весь двор судачит о влюбленности фаворита императрицы! В какое положение ты ставишь меня и себя? И это только спустя полгода нашей свадьбы!!

– Но…, – Лиз опешила, – Александр, ты ужасно несправедлив! Я не давала Зубову ни малейшего повода!! Он просто преследует меня!!

– Довольно, – оборвал её он, – Впредь будь осмотрительнее! Идём, я хочу представить тебе одного человека.

И он сделал знак рукой оставленному им на террасе юноше. Тот приблизился и почтительно склонил голову.

– Лиз, дорогая, позволь рекомендовать тебе моего нового камер-юнкера и, я надеюсь, верного друга, Адама Чарторыйского, – провозгласил Александр.

Елизавета была удручена только что полученным упрёком от супруга и оттого даже не взглянула на Чарторыйского. Лишь, следуя приличным манерам, произнесла:

– Очень рада знакомству. Вы могли бы позавтракать с нами.

Если Елизавета не обратила никакого внимания на пана Чарторыйского в момент знакомства, то Адам был сражен на месте!

Адам Чарторыйский был сказочно красив. В его внешности не было того блаженного спокойствия и неподвижной красоты античной статуи, какими обладал Александр. Напротив, в его облике было нечто роковое, и таинственно-трагичное, что делало его привлекательным в глазах женщин. Адаму недавно исполнилось двадцать четыре; тот возраст, когда в мужчине, благодаря жизненному опыту, уже сформировался набор идеалов, а безрассудное мальчишество начало приобретать вектор философии.

Откуда же взялся при молодом дворе этот загадочный, умный, и красивый молодой человек?

После того, как закончился разгром польского восстания и произошёл третий раздел Польши, победоносный Суворов разбил конфедератов, и в Варшаву вошли русские войска.